— Я слушаю, — сказал он, — и пытаюсь не потерять нить рассуждений, но...

— Тише! — резко оборвал его Шредер. — Нить рассуждений, говоришь? Да уж, лучше тебе не терять эту нить. Мы сейчас говорим о твоем будущем. А может быть, и о моем будущем... — И снова странный холодок обдал Гаррисона из ниоткуда.

— Прогнозы Шенка, — продолжил Шредер, — все еще здесь, на этом самом столе. — Послышался шорох бумаг. — Вот твой. Подержи его, пока я буду читать. Если ты не веришь мне, возьми его к Вилли и попроси прочесть.

Полоска картона дюйма три шириной и девять длиной, тяжелая, как приказ о смертной казни, легла в руку Гаррисона. Он протянул ее на голос Шредера.

— Ладно, — сказал он, — что там? Шредер собрался с духом.

— Всего лишь набор слов. Некоторые связаны между собой, некоторые — сами по себе, написаны чернилами в столбик с левой стороны полоски. С правой — находится шкала времени. Готов ли ты, Ричард Гаррисон?

— Что, все так плохо?

— Все.., замечательно. Гаррисон кивнул.

— Посмотрим, найду ли я это замечательным, — произнес он.

— “Ричард Гаррисон”, — начал Шредер. — “Темнота. Шкала времени: сейчас”.

"Предверие ада. Шкала времени: через шесть месяцев”.

"«ВК» и Черная Собака, "С" ? Шкала времени: к трем годам”.

"Девушка "Т". Шкала времени: через восемь лет”.

«„РГ“ — „ГШ“...»

«Свет!»

Гаррисон похолодел, по его телу снова побежали мурашки. Он вздрогнул.

— Вы что-нибудь понимаете? — с дрожью в голосе спросил он.

Шредер видел его состояние, но тем не менее вернул ему вопрос обратно.

— А как бы ты прочитал это?

— Мумбо-юмбо!

— Не правильно! У этого есть смысл. Ты сейчас слепой и шесть месяцев ты будешь жить без смысла, как бы в преддверии ада. Затем произойдет судьбоносная перемена. Ее свершат “ВК” и Черная собака, “С”. Через три года ты встретишь девушку, “Т”, с которой твоя связь должна продолжаться в течение четырех лет до...

— До Машины, — произнес Гаррисон.

— Да.

— А “ВК” ? А “РГ” — “ТШ” ? — Гаррисон знал ответы, но хотел услышать их от Шредера.

— Вилли Кених, Ричард Гаррисон, Томас Шредер, — ответил тот.

— А свет? — голос Гаррисона был очень тихим.

— Если темнота означает слепоту, то свет может значить только зрение.

— Через восемь лет я снова буду видеть?

— Похоже, что так.

— Но как?

— Новые хирургические технологии, почему бы и нет?

— То есть мне сейчас кинута соломинка. Очень странное ощущение.

— Я знаю, — ответил Шредер. — О, я так хорошо знаю это! Но ухватись за нее, Ричард, и цепляйся за драгоценную жизнь. Верь мне, ты не одинок.

* * *

— А чьи еще гороскопы у вас есть? — спросил Гаррисон после нескольких минут молчания.

— Вилли Кениха, — ответил Шредер. — Моего сына, Генриха. Моей жены, мой собственный и Вик... — от попытался оборвать последнее слово, но было уже поздно.

— Вики? И что там у Вики?

— Ничего! — Шредер попытался уйти от ответа. — Она просто была здесь, когда приехал Шенк, вот и все. Ее гороскоп никак не связан с тобой. Никакой связи.

— Никакой связи? Между Вики и мной? Да нет же, должна быть. Прочитайте мне его, пожалуйста.

— Но, Ричард, я...

— Вы ничего не знаете об этой связи, — сказал Гаррисон, даже не представляя, что, на самом деле, Шредер знал о ней все. — Пожалуйста...

Шредер вздохнул.

— “Вики Малер”, — начал он и, сразу же остановился.

— Пожалуйста! — взмолился Гаррисон.

— Ну, как хочешь. — Теперь голос немца был больше похож на карканье. — “Вики Малер, темнота. Шкала времени: сейчас”.

— “Смерть. Шкала времени: через год!"

— Нет! — закричал Гаррисон. Он потянулся вперед и выхватил картонку из пальцев Шредера, действуя инстинктивно, но абсолютно точно. Скомкав картонку, он бросил ее на платформу телескопа. Шредер схватил его за трясущийся сжатый кулак.

— Ричард, Шенк мог и ошибиться. Такое тоже случается. Он всего лишь человек. И он будет готов допустить, что мог ошибаться. — Он помолчал. — Но не.., часто.

Лицо Гаррисона исказилось, зубы сжались.

— Вики должна умереть? Как? Почему?

— Вики приехала сюда из санатория Зиберта, где он проверял ее глаза. Зауль надеялся, что, возможно, есть шанс хотя бы частично вернуть ей зрение. Пока она была там, он обнаружил болезнь. Очень редкую. Он знает, что именно из-за нее Вики ослепла и что это заболевание прогрессирует. Один из видов рака. Сейчас как раз переломный момент. Насколько он переломный, покажут результаты анализов, которые будут готовы послезавтра.

— А Вики знает об этом?

— О, да. О болезни, но не о гороскопе.

— И что эти анализы покажут вам?

— Сколько времени ей осталось.

— И никакого лечения?

— Об этом даже нет и речи.

— Вы сказали мне, что этот гороскоп может ошибаться.

— Я.., солгал.

— Этот Шенк, должно быть, мошенник! — взорвался Гаррисон. — Он наверняка знал, что она была в санатории. Должно быть, узнал почему. Он связался с Зибертом. Он жулик. Если она должна умереть... — он почти задохнулся на этом слове, — ., она должна умереть. И зачем этот таинственный ублюдок вытащил такое на свет?

— Нет, нет, Ричард, — Шредер попытался успокоить его. — Адам — хороший друг. Я знаю его более двадцати лет. Он очень честный человек.

Гаррисон схватил смятую картонку и свой гороскоп и засунул их в карман.

— Я попрошу Кениха прочитать их мне.

— Неркели ты думаешь, что я буду врать тебе в таких вопросах? — вздохнул Шредер.

— Допустим, что я не хочу верить вам. Но я верю. И я слеп! У Вилли хорошие глаза. Подтверждение уничтожит мои сомнения.

Гаррисон почувствовал, что Шредер кивнул.

— Очень хорошо. Я понимаю, каково тебе сейчас.

— А что там с вашим гороскопом? — спросил Гаррисон, — и Вилли?

— Вот мой, — Шредер вручил ему карточку. — Там все просто: “Томас. Смерть. Шкала времени: через шесть месяцев”.

Гаррисон схватил Шредера за руку.

— Господи! Этот Шенк — кровавый убийца. Нет, — колдун. Разве вы не видите, что он колдун? Он сказал вам, что вы скоро умрете, и вы, доверяя ему, просто настраиваете себя на смерть!

— Нет, — ответил Шредер, на фоне страсти Гаррисона его голос звучал тихо. — Я знал об этом раньше, чем Адам сказал мне, даже раньше, чем об этом сказали мне мои доктора. Они только подтвердили то, что я сам чувствовал внутри. Мои кишки сдают.