стремление осла съесть висящую перед ним морковку, но, как известно, осел идет, а морковка удаляется от него с каждым шагом. А когда понимаешь, что счастье недостижимо, возникает такая тоска зеленая, становится так душно от всех этих притворщиков, которые лыбятся, лишь бы что-то поиметь, что хочется влезть в петлю и убрать табурет под ногами.

В моем кармане снова звонил телефон. Он без устали вибрировал, пытаясь привлечь к себе внимание. Времени прошло так много, что меня мог искать и шеф, а я совсем не хотел его подводить. Я вжался в кресло и задергал ногами. Меня захватило желание посмотреть, кто был на проводе, но отвести глаза от Борисовича означало не получить чаевые, а я так хотел срубить немного бабок.

— Антон, вот скажи, что бы ты сделал, если у тебя скажем, было пять миллионов? — мужчина встал с дивана и, найдя пульт от огромной плазмы на барной стойке, включил ее. Показывали футбол.

— Ну… — протянул я.

— Пять миллионов это много? — мужчина перебил меня.

— Да, это очень много, — неуверенно ответил я.

Он сделал телевизор тише, чтобы комментатор не мешал нашему разговору. А потом, облокотившись на стойку, спросил:

— Если это много, то чтобы ты с ними сделал?

Мне никогда не доводилась даже мечтать о таких деньгах, поэтому я задумался и стал прикидывать возможные покупки. Первое, что пришло мне в голову — мотоцикл, потом новый телефон, поездка в Таиланд. Дальше мысль не шла. Я уперся в непреодолимую стену. Мне совсем не было понятно, что купить еще.

— Не трудись отвечать, — сказал Юрий Борисович. — Ты ни черта не знаешь, на что потратить деньги. Максимум что бы ты придумал — это покупка какой-нибудь херни на один день. Затарился бы игрушками. Покатался, попользовался и выкинул бы. Вот на что ты способен — поэтому ты пахнешь, как протухшая рыба, и работаешь доставщиком. У тебя нет мышления миллионера, нет понимания, чего ты хочешь от жизни. Ты знаешь, чего ты не хочешь, а что тебе нужно — нет. В этом твоя проблема, — с напором завершил мужчина и молча пошел в комнату, откуда все еще скрипел джаз.

Я остался один на один с поганым чувством недовольства. Слова Юрия Борисовича как стрелы проткнули мою грудь. Я завис, но, вспомнив о желании посмотреть, кто мне там названивал, вытащил телефон и увидел пять пропущенных от Тамары Тимофеевны, один от матери и два от шефа. Перезвонить захотелось только Сергею Валерьевичу, хотя беспокойство о матери еще не отпустило.

Не успел я нажать на звонок, как в гостиную вернулся седовласый мужчина в шелковом кимоно. В правой руке он держал плотную стопку денег. Она была такой же жирной, как несколько томов "Войны и мира”, которые стояли у матери на книжной полке.

— Здесь пять лямов. — Юрий Борисович кинул деньги на место, где недавно сидел сам. Откуда-то выбежала Джамила, хотя в колокольчик никто не звонил. Увидев деньги, округлила глаза и замерла в углу.

— Подержи, — приказал он и кинул мне два брикета из пяти тысяч.

Я взволновался. В моей голове скоростным поездом промчались картинки отдыха на Лазурном берегу, мотоцикл "Триумф” и секс с Катей.

"Секс с Катей”, — подумал я и тут же возбудился. Меня охватила дрожь, и в области паха растеклось тепло. Я держал пачки с крупными купюрами, обмотанные белой лентой.

— Ты держишь миллион рублей, — сказал хозяин. — Как себя чувствуешь? Член уже встал?

Вместо ответа я лишь сглотнул слюну. Член еще не стоял, но уже приподнимался. Я давно не видел своего приятеля из-за живота, но мне нравилось ощущать его, когда он уплотняется — сейчас он как раз начал.

— На эти бабки ты можешь снять пятьдесят топовых девок. И трахнуть их куда только вздумается. В любую дырку, и никто из них даже не обратит внимания на то, как жутко ты воняешь и паршиво выглядишь. — Он сел рядом с деньгами и, взяв одну пачку в руки, покрутил ее перед глазами. — Простые бумажки, но люди готовы ради них на все. Жрать говно и ползать на коленях. Многие ради этой кучки красных купюр готовы прибить собственную мать или отрезать себе руку. А ведь это просто цветные бумажки. А на что ты готов, чтобы унести это бабло с собой?

— Юлий Борисавить, вы пьяны, вам надя отдихать, пожалюста, пойдемти, я вас улазу. — Филиппинка выбежала из своего угла и, выхватив у меня деньги, положила их на диван к своему хозяину.

Мужчина грозно посмотрел на Джамилу. Взгляд был таким тяжелым, что она согнулась крючком и отошла от меня на несколько шагов. назад.

— Ну Юлий Борисавить.

— Женя, — жестко сказал он и кивнул в сторону окна, за которым по-прежнему висел туман.

Девушка все поняла и, кланяясь, удалилась к себе в каморку.

— Ты азартный человек? Склонен к риску? — подавшись ко мне, поинтересовался Юрий Борисович. Его взгляд стал хитрым, как если бы передо мной сидел дьявол, решивший забрать душу.

Я отрицательно покачал головой.

— И ты хочешь сказать, что не хочешь уйти отсюда при деньгах? Не хочешь купить себе все то, о чем мечтал всю жизнь? Лучшая техника, отдых и дажа тачка. Огромный внедорожник. Неужели ты откажешься от всего этого?

У меня зачесались руки, а потом шея. Я поддался позывам чесотки и, держа рот на замке, принялся укрощать зуд. За несколько секунд моя правая рука успела побывать на шее, на животе и на бедре. Кажется, меня одолел тик.

— Я предлагаю тебе пари. Антон, такая возможность бывает раз в жизни, надеюсь, ты это понимаешь. Я сегодня пьяненький, немного навеселе. Хочется как-то развлечься, поиграться в Бога, ну а у тебя есть возможность срубить куш. — Он кивнул на телевизор. — Вот скажи, ты за кого? За "Спартак” или за ЦСКА?

— Я совсем не смыслю в этой игре, — почесывая бок, ответил я.

— Хорошо. Тогда давай сделаем ставки на игроков. — Он позвонил в колокольчик. — Женя, налей нам еще шампанского! — не дождавшись прихода помощницы, крикнул он.

Скорее всего, филипинка подслушивала наш разговор, должно быть, поэтому она так быстро появилась за барной стойкой и достала новую бутылку шампанского "Моёт”. Я не знал, что это за бренд, но выглядела она дорого. Джамила ее бесшумно открыла и начала разливать напиток по фужерам.

— Ты можешь получить деньги, если угадаешь, какой футболист следующим забьет гол.

Один из фужеров выпал из рук Джамилы, и шампанское тут же образовало лужу.

— Изините, изините, — кланяясь, протараторила филиппинка.

Но Юрий Борисович никак не отреагировал. Он продолжал сверлить