На вступительных в одном из институтов встретилась с Майей, еще более бестолковой, чем я, но которой родители сняли квартиру на время поступления. Так я обрела свою самую верную подругу, с которой мы прошли огонь, воду, общежитие и первую безработицу после института.

И впервые вернуться домой я смогла только четыре года спустя. Приехала на каникулы повидать семью, а встретилась за одним столом со Стасом, обнимающим мою младшую сестру. Этот удар я так и не пережила.

— Распечатайте к совещанию, — вырывает меня из волны воспоминаний коротенький мужичок в роговой оправе.

— Что?

— На почту прислал, — морщится он. — Три файлика. Распечатайте.

— Минутку, — отзываюсь я.

Всё-таки работа — это хорошо. Она помогает абстрагироваться и сосредоточиться на настоящем, а не застрять в бесконечной рефлексии прошлого. Голод тоже хорошая мотивация к работе. А еще месть, да.

И я не то, чтобы сильно кровожадная, но руки чешутся отыграться на одном кудрявом изменщике. За нас за всех.

Остаётся только поймать баланс, при котором я и работы не лишусь, и на орехи выдам одному засранцу.

— Пожалуйста, — улыбаюсь я толстячку, протягивая распечатки.

Возле кабинета Рижского уже толпится народ, нервно перешагивая с ноги на ногу, и в гробовой молчании смотря на часы у меня над головой. Как только большая стрелка с маленькой образуют нужную конфигурацию, следует короткий стук в дверь и сотрудники исчезают за стенкой.

Я отсчитываю десять минут прежде, чем телефон на столе оживает и звучит коронное:

— Чай с мятой.

— Всем?

— Остальным с мышьяком.

Верен себе.

В кабинете царит странная атмосфера. В прошлый раз Рижский сидел в кресле в позе льва, готовящегося к нападению, а сотрудники, расположившиеся за овальным столом, напряженно молчали, вдавливая себя в спинки кресел. Сейчас же я наблюдаю раскрасневшиеся лица коллег с выпученными глазами, явно сдерживающие порыв проораться во все горло. Кто-то зарылся лицом в ладони, а кто-то изо всех сил жмурится и кусает щеки изнутри, комично кривясь.

Рижский стоит за своим рабочим столом у флип-чарта и энергично выводит красные цифры на огромных листах.

Черт.

Он не надел пиджак.

И теперь все видят огромную расписную бабочку на его спине.

В свое оправдание скажу: по соседству были только женские магазины!

Агния

"Беги, дорогая, беги. Беги ради папы и мамы. Если услышишь шаги, делай круги и зигзаги"

И если б не поднос со звенящими чашками в руках, мои пятки уже сверкали бы в коридоре.

Ярко желтая бабочка с глазками-бусинками смотрит на меня, не мигая. Что само собой разумеется, конечно, она же вышита на спине моего босса, но от этого ее взгляд не менее осуждающий.

Я ме-е-едленно отступаю к выходу, стараясь слиться со стеной и исчезнуть до того, как он меня увидит и все поймет по одному только моему лицу. Да он все по давящимся от смеха сотрудникам поймет! И мне капут. Такой, что Гитлеру не снился.

Шаг. Ещё один. Чертова стена! Натыкаюсь на нее спиной, и поднос в руках опасно кренится, чашки звенят. Рижский оборачивается и ловит мой испуганный взгляд.

— Напоить мой пол успеешь, ставь, — указывает на стол маркером, зажатым в руке.

Затем прищуривается и обводит взглядом собравшихся за столом. Сотрудники вытягиваются по линеечке, пряча глаза и сорвавшиеся улыбочки. Я делаю несколько шустрых шагов к столу, ставлю поднос аккурат возле толстячка в очках и расставляю чашки. Последнюю — финальную — несу уже в руке, лично к шефу.

Он делает несколько нервных шагов в сторону, отступая от меня, словно от прокаженной, и кивает рукой в сторону своего стола.

Ок-е-ей. Защитная реакция, я понимаю. Чай горячий, я неуклюжая — принято. Локтем отодвигаю какие-то бумажки на столе, ставя чай, но выходит не слишком грациозно, и парочка летит на пол. Я энергично приседаю, собрать разлетевшиеся документы, поднимаю листы, выпрямляюсь, разворачиваюсь к столу и больно утыкаюсь носом в крепкий торс. Нос даже хрустнул!

Да блин!

Сильные руки ложатся на мои локти и резко от себя отрывают.

Со стороны собравшихся уже слышно явное похрюкивание. Я краснею с ног до кончиков волос, круто разворачиваюсь на пятках, скидывая с себя колючие пальцы, и буквально вылетаю из кабинета, спотыкаясь о порог, зажав нос ладонью.

Кабинет за спиной взрывается смехом.

Мне больно — носу, и стыдно — всеми остальными частями тела. Вообще-то, я не такая уж и неуклюжая. Скорее наоборот, я в стрессе очень продуктивная! Но то ли полоса какая-то меня преследует, то ли мужчина этот во всем виноват, но последнее время просто карнавал невиданных нелепостей происходит.

Холодное что ли к переносице приложить? Это ж надо было так впечататься! Как он вообще у меня за спиной оказался? И что там за железный человек прячется под рубашкой?

Пальцы скользят по мышцам груди, спускаются по крепкому мужскому животу прямо к пуговице на джинсах.

Да, я все помню в деталях. Человек из стали, блин.

Пока прихожу в чувство от свалившихся картинок, онемевшего носа и полного раздрая, совещание заканчивается, и сотрудники начинают покидать кабинет начальника.

На меня не смотрит только ленивый. И взгляды такие… красноречивые. Но я встречаю каждого из них с абсолютным покер фейсом, гордо задирая ноющий нос. Осталось верить, что он не распух и не покраснел.

Секунд через тридцать после ухода последнего человека, я встаю, одергиваю рубашку и смело шагаю к кабинету, надо там убрать.

Вхожу на цыпочках, стараясь быть, как "крадущийся тигр, затаившийся дракон". Но, благо, Рижский не обращает на меня ни малейшего внимания, он уже сидит в кресле, энергично щелкает компьютерной мышью и пялится в свой излюбленный экран.

Стараясь производить минимум шума, собираю со стола чашки с недопитым чаем и разбросанные салфетки на поднос. За последней приходится идти к столу босса. Тяну руки к его кружке одновременно с тем, как это делает он. Наши пальцы встречаются на белой керамике, и по коже мгновенно проходит разряд.

— Да блин! — низко шиплю я, одергивая руку.

Чертов Пикачу.

Синие глаза простреливают меня взглядом. Снизу — вверх. Заключают в какой-то магический плен, и я застываю, купаясь в глубокой синеве. Перестаю моргать, дышать, думать. Картинки наслаиваются друг на друга, накрывают с головой, трещат в голове.

Горячая кожа. Хриплое дыхание. Влажные поцелуи.

Из странного транса вырывает мелодия телефона, разрывающегося на моем рабочем месте. Смаргиваю наваждение, забираю чашку и, подхватывая поднос, уношусь из опасной зоны.