Я же в подобной ситуации начну драться, кусаться и звать напомощь. В отличие от Томочки я не испытываю тотальной любви ко всемучеловечеству и считаю, что желание воровать и грабить нельзя оправдать никакимиобстоятельствами.

Дуршлаг снова опустился на башку грабителя.

– Ай! Больно, – взвизгнул вор, – вы меня убьете.

– Говори немедленно, что искал!

– Ой, не деритесь! Думал, Аня приехала!

Я замерла с поднятым эмалированным решетом.

– Кто?

– Да Аня же! Это ее дом, – затараторил дядька, по-прежнемуприкрывая лицо рукой, – очень уж кушать я захотел. Зашел поздороваться, вижу,кастрюлька! Заглянул – курочка, ну и не удержался!

Я опустила «оружие».

– Ты кто?

– Альфред, муж Ани, бывший, живу в другой половине избы, комне вход с той стороны.

– Господи, – кинулась к нему Томочка, – прости, пожалуйста!Это мы виноваты, не зашли к вам сразу, как приехали.

Прояснив ситуацию, все сели за стол.

– Как дела? – Томуська решила завести светскую беседу.

– Кушать хочется.

– Что ж дома не поел? – скривилась я.

– Нечего.

– Сходи в магазин.

– Денег нет.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Тамара, – чай есть, сырники.

– Он и так уже курицу съел! – не успокаивалась я. – И супразлил!

– Вилка Альфред голодный!

– И что? Это повод съесть чужой обед?

На столе очутилось блюдо с сырниками. Решив больше невредничать, я схватила один, откусила, пожевала, потом вскочила, подбежала кпомойному ведру, выплюнула еду и воскликнула:

– Томуся! Это что?

– Сырник.

– Но он с рыбой!

– Верно, с лососем.

– С ума сойти! Как только подобное пришло тебе в голову:смешать творог с горбушей?

– Сама удивилась, – пожала плечами Тома, – ведь я предложилатебе с курагой или с изюмом сделать, а ты четко сказала: обожаю с рыбой.

Я заморгала, вспоминая наш разговор, только я не думала, чторечь идет о сырниках.

– Гадость получилась, – не удержалась я.

– А мне нравится, – с набитым ртом пробормотал Альфред.

Незваный гость начал, с невероятной скоростью уничтожатьтворожные котлетки. Пока я сходила за тряпкой и собрала разлитый по полу суп,Альфред слопал все.

– Тебе не поплохеет? – с изумлением осведомилась я. –Сначала почти целая курица, теперь еще и сырники с рыбой.

– Нет, я изголодался сильно, чуть не умер.

– Ты работаешь?

– Сейчас нет.

– А на что живешь?

Альфред пригладил торчащие космы.

– Бог посылает.

Ага, удобная позиция, вот сегодня добрый Господь послал емунаш ужин.

– Ну, а когда боженька забывает про тебя, чем питаешься?

– С огорода.

– Картошку сажаешь?

– Я? Нет, конечно.

– Морковку со свеклой?

– Некогда.

– Что же у тебя на грядках растет?

– Так ничего.

Мое терпение лопнуло.

– Каким же образом можно получить урожай, ничего не посеяв?

Альфред вздохнул.

– Сигарет не найдется?

Томуся протянула ему пачку.

– Бери.

– Спасибо.

– Так чем ты зарабатываешь? – не успокаивалась я.

Альфред выпустил в воздух струю дыма и с чувством произнес:

– Литератора каждый обидеть норовит. Народ не понимаетподлинного искусства. Кого сейчас читают?

Маринину, Акунина и Виолову кретинскую!

– Может, пряников хочешь к чаю? – быстро перебила АльфредаТомочка. – Такие вкусные купила!

Шоколадные, мягкие, нет, только попробуй.

Бедная подруга явно хотела переменить тему разговора, нобывший супруг Аньки не врубился и с тупым упорством забубнил:

– Как подумаешь, какой ерундой люди зарабатывают! Та жеВиолова! Посмотрел ее пасквильную книжонку, мрак!

Не желая больше принимать участия в спектакле, я встала.

– Пойду спать, устала очень.

– Конечно, конечно! – обрадованно закричала Томуся. – Ужепоздно.

Соблюдая полнейшее достоинство, с абсолютно прямой спиной, ядошла до двери, потом обернулась и бесцеремонно сказала:

– Альфред, мы хотим отдохнуть!

Но он сделал вид, что ничего не слышит. Его толстые,усеянные веснушками пальцы методично засовывали в рот покрытые глазурьюпряники.

Я глянула на Томочку. Она улыбнулась:

– Ступай, Вилка, а мы немного посидим.

Переполненная негодованием, я ушла в свою спальню,плюхнулась на кровать и, не успев ни о чем подумать, заснула прямо в одежде.

Утром меня разбудил солнечный свет. Пару раз чихнув, япотянулась, потом, повернув голову влево, открыла глаза. Остатки снаулетучились от изумления.

Вместо привычного будильника передо мной оказалась стена. Вту же секунду я сообразила: нахожусь не дома, а на даче в Пырловке, и черезнезакрытое окно слышно, как на улице орет одуревший петух. Натянув халат, явыползла на крыльцо и всей грудью вдохнула восхитительный свежий воздух. Надоже, так близко от Москвы, а как замечательно дышится. Нет, на даче прекрасно,одна беда, умыться сложно. Вода закончилась еще вчера вечером. Пришлось скрестипо дну баклажки черпаком. Многолитровый бидон мы опорожнили всего за один день.