В 1880-х годах в моду вошли более жесткие фасоны шляп, такие как котелок, которые не нужно долго отпаривать и утюжить. Вероятно, поэтому в штате Коннектикут значительно уменьшилось число отравлений ртутью[179]. Однако отчет британского врача Чарльза Портера показывает, что в 1902 году в Великобритании уровень смертности среди шляпников все еще оставался высоким. С отстраненностью ученого, которая читателю без медицинского образования может показаться циничной, Портер документировал ужасающие подробности: зубы рабочих, подверженных воздействию паров ртути, «чернели и расшатывались из-за рецессии десен и со временем выпадали в определенной последовательности: сначала верхние и нижние моляры, затем верхние клыки и резцы и так далее»[180]. Если Портер использует для описания потери зубов, которой были подвержены две трети шляпников, леденящую душу статистику, то восковая модель «Stomatitis Mercurialis» того же периода визуализирует проблему со всей отталкивающей наглядностью (ил. 6 во вклейке). Пары ртути разрушали слизистые оболочки, десны, щеки и язык, который распухал настолько, что больные не могли закрыть рот[181]. Среди тех, кто всерьез обеспокоился бедственным положением рабочих, был практикующий врач из Манчестера Фрэнк Эдвард Тайлкоут, в 1920-х годах одним из первых связавший курение с раком легких. Медик писал, что чувствовал «металлический запах», исходивший от отравленных ртутью людей. В отчете о «Промышленном отравлении» шляпников (1912) он зафиксировал различные угрозы здоровью на каждой стадии производства головных уборов и описал меркуриальный тремор, который «мешал [работнику] самому совершать мелкие движения, например застегивание пуговиц и шнурование ботинок»[182]. Работники, сортировавшие мех с помощью воздуходувов, и мастера, занимавшиеся финальной отделкой изделий (полировка шляпы наждачной бумагой), вдыхали «значительное количество пыли» и часто умирали от легочных болезней[183]. Неудивительно, что у представителей этих профессий возникали проблемы с дыханием. Ворсинки меха нужно было несколько раз продувать через специальную установку. Одна из инспекторов по охране здоровья так описывала трепальный цех: «Мех летает повсюду, подобно снегу в сильную метель, а на одном из заводов пар и меховая подпушь сформировали на окне плотное фетровое покрытие»[184]. Удручает, что в 1913 году, когда прошло более 150 лет после опубликования исследования Тенона (1757), шляпники все также использовали 20 кг ртути на каждые 100 кг раствора для обработки меха[185].

На заре становления психоанализа врачи стали отмечать не только физические, но и психические нарушения, вызванные отравлением ртутью. Эти симптомы давали начало тому, что мы сейчас называем неврозами и «социофобией». Недуг назвали «ртутный эретизм», ошибочно возводя этимологию названия к греческому слову eruthus (красный) из-за «румянца смущения, которым заливается больной», или же erithidzein (раздражать). В 1946 году врачи Британского департамента исследований в области производственной медицины отметили физические симптомы меркуриализма, в частности тремор, и затем убедительно описали эмоциональные проявления «эретизма»: «Больного легко расстроить и смутить, он теряет радость жизни и живет в постоянном страхе потерять работу. Им овладевает робость, и в присутствии посторонних он теряет самообладание. Если за таким работником на фабрике не вести наблюдения, то он может швырнуть свои инструменты и в гневе наброситься на незваного гостя с криком, что не способен работать, когда у него стоят над душой»[186]. Учитывая, что ни один фабричный рабочий не будет рад назойливому присутствию врачей на своем рабочем месте, больные меркуриализмом смущались и оттого становились еще более вспыльчивыми.

В начале XX века все более тщательному научному наблюдению подвергался не только организм шляпников, но и сами шляпы. В 1912 году Ф. Э. Тайлкоут попросил эксперта произвести химический анализ шляпы. Трудно вообразить, какое количество ртути она содержала: 1 часть на 800, или 28,3 г ртути на 400 легких шляп[187]. В 1920-х и 1930-х годах работники системы здравоохранения изучали, какое количество ртути испаряется в процессе изготовления шляп. У них были все основания для тревоги: содержание ртути в мехе и пыли представляло серьезную угрозу здоровью мастеров[188]. Положение осложнялось тем, что в некоторых мастерских условия труда были более безопасными, чем в остальных. В письме, написанном в 1937 году на фабрику Флеше в городке Шазель-сюр-Лион, бывшем одним из центров шляпного дела, доктор Андре Виньезки отмечает, что ему пришлось дважды лечить 29-летнюю женщину, мадам Дюрбиз, от «ртутного отравления с тремором». Ей пришлось прекратить работу на два месяца, но по возвращении в мастерскую шляпнице стало хуже, и во второй раз ей потребовалось уже четыре месяца, чтобы поправить здоровье. В своем письме доктор Виньезки просит владельцев производства устроить его пациентку к себе на фабрику, поскольку их «хорошо изученное оборудование» сохраняло здоровье рабочих[189]. В середине 1940-х годов авторы американской научно-популярной статьи оптимистично заявили, что «Безумных Шляпников больше не будет». За этим лозунгом следовало заявление, что федеральное правительство призвало все штаты запретить использование ртути[190]. Это произошло после публикации в 1940 году отчета Американской ассоциации здравоохранения, сообщавшего, что на пяти фабриках в Коннектикуте 11 % мастеров по изготовлению фетровых шляп страдали от хронического отравления ртутью[191]. Никто не принял во внимание рекомендации, не носившие силы закона. Например, в Англии, где, согласно историческим документам, ртуть применяли в шляпной промышленности вплоть до 1966 года, ее использование так и не было официально запрещено[192]. Фактическое исчезновение этого ядовитого металла из технологического процесса связано скорее с тем, что на волне молодежного бунтарства 1960-х солидные костюмы и полагающиеся им фетровые шляпы быстро вышли из моды.