Начало работы Е.П. Питовранова в Ташкенте проходило в начальный период после окончания Великой Отечественной войны, когда Узбекистан сразу же, без оглядки, согласуясь с союзными плановыми задачами, начал переводить свою экономику на мирные рельсы. Восстановительные работы сопровождались поиском путей совершенствования экономической системы. Уже начиная с конца 45-го года смело зазвучали идеи о необходимости децентрализации экономической жизни, предоставления больших хозяйственных прав на местах и непосредственно наркоматам. Поступала масса предложений о допущении существования мелкого частного хозяйства крестьян, кустарей, основанного на частном труде, исключающего эксплуатацию человеком человека. Однако прогрессивно мыслящих людей в «верхах» оказалось мало. Опьяненное, действительно, Великой Победой всего многонационального народа Советского Союза сталинское руководство, считавшее систему идеальной, стало ее не только укреплять, оно и постепенно превращало свою политику в догму.

В Узбекистане с конца войны начался планомерный переход народного хозяйства на производство мирной продукции. Ставка делалась на выпуск сельскохозяйственного машиностроения и дальнейшее развитие главной монокультуры — хлопка, необходимого и для текстильной промышленности, и для военного производства основного элемента пороха — нитроцеллюлозы.

В этих целях предполагалось развернуть крупные строительные работы по реконструкции и созданию новых машиностроительных заводов по производству машин для хлопководства и ирригационных систем. В то же время Узбекистан, поставляя минеральное и другое сырье, оставался еще сырьевым придатком Центра. В республику ввозились металлообрабатывающие станки и механизмы, нефтепродукты, лес, зерно и другие необходимые для нормальной работы экономики материалы и механизмы. Центр удовлетворял потребность промышленности, строительства, транспорта в рабочих кадрах за счет представителей европейского населения и мигрантов из других республик, в то время как количество незанятого местного населения все увеличивалось, что породило ряд негативных явлений, вплоть до конфликтов на национальной почве.

Все эти проблемы быстро уловил пытливый ум нового наркома госбезопасности генерал-майора Е.П. Питовранова. Некоторые свои соображения по борьбе с националистическими проявлениями с использованием исламского догматизма он отправил в виде докладных записок в Центр. Но никакой реакции на его размышления и конкретные рекомендации по улучшению оперативной деятельности от руководства Лубянки не последовало. Однако в жизни нередко случаются удивительные явления, и самый большой успех приходит тогда, когда человек плывет против течения.

Евгений Петрович высоко ценил трудолюбивый узбекский народ, познакомившись с трудовыми подвигами аборигенов. Он был поражен сроками и качеством сооружения Большого Ферганского канала. 1 августа 1939 года на трассу канала вышли 160 000 крестьян для хашара (всенародной стройки. — Авт.). Канал общей длиной в 350 км был вырыт в основном ручным способом, при помощи кайл и лопат за… 45 дней!!!

К тому же Питовранов понимал одну непреложную истину: смелые и отважные солдаты из солнечного Узбекистана в 1941 году вступали тогда в бой ради того, чтобы не допустить фашизм на порог нашей общей Родины — СССР, защитить родителей, возлюбленных, детей, родных, друзей и в целом весь советский народ от порабощения. Здесь он впервые узнал, что 500 тыс. граждан Узбекистана погибло в годы войны, 338 узбеков были удостоены звания «Герой Советского Союза» и 53 — награждены орденом Славы трех степеней. Ташкент в годы войны стал фактически столицей советской эвакуации. Узбекистан в годы военного лихолетья приютил более пяти тысяч детей только из блокадного Ленинграда.

Это было время, когда Сталин постепенно стал отдалять от себя Берию, видя в характере его, кроме огромного организаторского потенциала, мобилизационных начал, элементы корыстолюбия, моральной нечистоплотности, зависти и властолюбия. Эту последнюю черту своего земляка он считал опасной и для себя самого. По воспоминаниям сотрудников личной охраны вождя, И.В. Сталин после войны боялся покушения на свою жизнь, в том числе и путем отравления. И не зря… Дальнейшие события показали правильность опасений вождя.

Поэтому есть смысл поговорить о ядах в системе НКВД и НКГБ.

Генрих Григорьевич Ягода, по рекомендации В.И. Ленина, создал при НКВД еще в 1935 году токсикологическую лабораторию, практически передал ее Николаю Ивановичу Ежову. После ареста и расстрела Н.И. Ежова она полностью перешла в полное подчинение нового наркома внутренних дел Лаврентию Павловичу Берии. С августа 1937 года работой лаборатории руководил Григорий Моисеевич Майрановский.

Кстати, она переходила потом от Берии и к его любимцу Меркулову во время разделения правоохранительных органов на НКВД и НКГБ. Как писал П.А. Судоплатов, имевший отношение к лаборатории: «…Проверка, проведенная еще при Сталине, после ареста Майрановсного, а затем при Хрущеве, в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для проведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937–1947 и 1950 годах, используя для этого яды».

Таким образом, тень подозрений в коварстве Сталина падала, естественно, и на Меркулова, креатуры «любимца народа» Берии, которого славила даже пионерия:

А недавно бойкие на перо поэты слагали саги о «глазах и ушах вождя» Ягоде и «зоркоглазом» Ежове. Думается, уже тогда, когда затевалась очередная структурная чехарда в НКВД, в том числе с переименованием органов госбезопасности из НКГБ в МГБ, Сталин вспомнил об «интересной фамилии» Питовранов.

Берии поручался контроль над атомным проектом по линии правительства с позиций заместителя Совета народных комиссаров (СНК), а Меркулову места в Министерстве госбезопасности в дальнейшем уже не предоставлялось. Его переведут сначала на должность начальника Управления советским имуществом за границей, в 1950 году доверят руководить Министерством госконтроля.

Это был период, когда Сталин, с приближением старости, действовал по салтыково-щедринскому принципу «Либо в рыло, либо ручку пожалуйте». Все могло случиться при его положении и настроениях. Как говорится, «ловить момент» ни Берии, ни Меркулову уже не приходилось. Солнце «лукавых царедворцев» медленно, но заметно заходило за хмурый горизонт внутренней политики Кремля. Этим свинцовым краем света для них и других их соратников оказалось «холодное лето» 1953 года с хрущевской «оттепелью»…

Находясь в Узбекистане, пытливая натура Евгения Петровича Питовранова не могла его успокоить, пока он не побывал в третьем по величине городе Узбекистана — Самарканде. А еще он вспомнил прочитанное в начале войны сообщение ТАСС, опубликованное в газете «Известия» за 22 июня 1941 года. Он как интеллектуал, конечно, пусть несколько поверхностно, но знал об этом одном из древнейших городов мира. Осведомлен был о том, что более двух тысяч лет Самарканд являлся ключевым пунктом на Великом шелковом пути между Китаем и Европой. Город был одним из главных центров науки средневекового Востока. В четырнадцатом столетии он был столицей империи Тамерлана (1336–1405), одного из правнуков Чингисхана. Его еще называли Тимуром.