Гоша поднялся в больнице на второй этаж и нажал на кнопку перед железной дверью. В окошечко сбоку выглядывали по очереди глаза, и, когда медсестра открыла, Гошу обступили женщины — стали подмигивать, хихикать. Гоша растерялся, но тут увидел жену в больничном халате и поспешил к ней. У Любочки брызнули слезы на грудь Гоше, и он сквозь рубашку почувствовал, какие они горячие. Гоша стал гладить жену по вздрагивающим плечам, успокаивать и, когда она взглянула на него, спросил, вытирая платочком ей щеки:

— Что случилось?

Любочка заметила, как и у него изменилось лицо.

— А что с тобой? — пролепетала.

Гоша попробовал улыбнуться и поцеловал ее.

— Ты не рада мне?

— Почему же?

— Я рад, что ты рада, — сказал он с грустью, глядя в окно, где опять пошел снег. — Когда она закончится? — вздохнул.

— Зима? — переспросила Любочка. — В этом году очень длинная зима, и поэтому мне стали сниться страшные сны.

— Я понял, — сказал Гоша, — у сумасшедших сны наяву.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Любочка. — Когда растает снег, — заявила, — я выздоровлю. Хочется сбросить больничный халат и пройтись по улице в прозрачном платьице, чтобы мужчины оборачивались.

— Как тебя лечат? — спросил Гоша. — Таблетками?

— Мне от них, — пожаловалась Любочка, — втягивает внутрь лоб с хрустом.

Когда он уходил, опять из палат сбежались женщины, с серыми лицами после долгой затяжной зимы, и, заглядывая в лицо, улыбались, беззубые, страшные, — все больше старухи, и даже девушки, похожие на старух, и Гоша даже не помнил, как с Любочкой попрощался.

Выходя из больницы, Гоша услышал, будто мама позвала его и что-то сказала. Как раз он проходил через арку — звуки в ней были гулкие, и Гоша подумал: ему почудилось. Бредя дальше по улице, едва не столкнулся с Кизляковым, вышедшим из винно-водочного магазина. Тут мама в другой раз позвала Гошу, и он даже оглянулся. Он, конечно, не увидел ее, но голос услышал отчетливо. Мама сказала: чувствую себя, как в зоопарке, — и Гоша понял, что произошло, зачем, почему она позвала его и где она сейчас. А Кизляков не ожидал встретить Гошу и испугался. Он забыл поздороваться и показал бутылку вина, но Гоша отказался, сославшись на то, что его позвала мама.

— А я не услышал, — изумился Кизляков.

— Ты не услышал, — пояснил ему Гоша, — потому что она не твоя мама, и если я услышал, а ты не услышал, это еще ничего не означает.

Он побежал к остановке и вдруг почувствовал, будто у него спичкой чиркнули в груди. Гоша понял, что и он заразился огненным шаром и спешить теперь некуда и незачем. Он вспомнил, как утречком в поезде мама сказала: там будет все то же самое, что и здесь, — и успокоился, вздохнул. Еще он вспомнил — когда летом навещал с женой Кизлякова, — сбежались из палат мужчины посмотреть на Любочку. И где она сейчас, — подумал Гоша и, после того как сегодня сбежались женщины посмотреть на него, испугался: а где же я буду завтра?..

На скамейке напротив сидела девушка — за букетом ее лица не видно. В вагоне сильнее, чем цветами, запахло рыбой — сразу за переездом рыбный магазин, дальше улица опускалась к реке.

— Ты любишь город? — спросила у Павлушки девушка с букетом.

— Когда жил в нем — не любил, — признался мальчик, — а сейчас полюбил.

— А где ты теперь живешь?

— Мама развелась с папой, и мы переехали к бабушке в деревню.

— Сейчас едешь к папе?

— Нет, папа женился — у его новой жены рыжая девочка, — сказал Павлушка, — и я не хочу видеть, как она играет на моем пианино.

— Почему же ты не забрал пианино в деревню?

— Я перестал на нем играть.

— Почему?

Мальчик не ответил. У вокзала поезд остановился. Пассажиры выбрались из вагона на перрон и разошлись кто куда. Павлушка побежал, свернул в переулок — навстречу стадо коров; за ними брели, спотыкаясь, пастухи. Они опохмелились и уже никуда не спешили. Мальчик опять побежал, вскоре остановился, чтобы отдышаться, но, разволновавшись, не мог отдышаться. Приоткрыл у Куркиных калитку и заглянул во двор. Как раз мама Ольки поливала из лейки цветы у крыльца.

— Олька спит, — сказала мама.

— А когда проснется?

— Она только что пришла.

Павлушка побрел дальше, зазвонили в церкви, а куда еще можно пойти в воскресенье утром — и он обрадовался.

Идти в церковь надо мимо отеческого дома — нельзя не зайти, но Павлушка боялся увидеть девочку, которая играет на его пианино. Сквозь тучи пробилось солнце и ударило в окна. Одно было распахнуто, и в нем от мух сетка. Раньше этой сеткой накрывали ящик с цыплятами. У Павлушки защемило сердце, он не выдержал и поднялся в дом. Когда папа увидел его, смахнул со щеки слезу и, не зная, куда деть глаза, уставился в сетку на окне. Впрочем, это не сетка, а кусок жести, в котором папа пробил гвоздем дырочек, чтобы цыплята в ящике не задохнулись. На солнце надвинулась туча, зашуршал по крыше дождь, и опять зазвонили в церкви.

— Как мама? — спросил папа.

Тут в сенях стукнула дверь, но прежде новой жены папы вбежала Жучка.

— Сбегай, Мотя, в магазин, — сказал папа, когда жена вошла. — И не забудь бутылочку вина.

Тетя Мотя оглянулась на Павлушку.

— Ты не видишь, что он уже взрослый? — добавил папа.

— Ничего не хочу! — заявил Павлушка. — Только посмотреть на пианино.

Он вошел в бывшую свою комнату. На кроватке спала девочка. Почувствовав на себе взгляд, она открыла глаза и сразу не могла понять, где она. Наконец вспомнила, на лице ее выразилось отчаяние — куда она попала, и Павлушка выбежал.

Во дворе чуть не упал, наступив на шнурок; присел, чтобы завязать его, а Жучка, выскочив вслед и виляя хвостом, попала по лицу. Отгоняя Жучку, Павлушка увидел девочку в окне и скорее шагнул за калитку.

Дождь закончился, выглянуло солнце, и мальчик прошел мимо церкви к стадиону. Ворота с чугунной решеткой распахнуты. Тень от решетки падает на лужи и на постамент с гипсовой скульптурой. Дальше еще постаменты, аккуратно побелены, но скульптур уже нет. За воротами шелестят деревья перед некошеным зеленым футбольным полем. Павлушка зашел за трибуны; над головой деревянные скамеечки и лучи солнца. Мальчик пролез в дырку в заборе, идет по глинистой скользкой после дождя дорожке, боится поскользнуться в белой рубашке. Пока не выбрался на улицу — над белой рубашкой каркает ворона.

У рыбного магазина лошадь. На телеге воняет рыба в бочках. За магазином железнодорожный переезд, где Павлушка проезжал утром. Закрывается шлагбаум, можно успеть перебежать, но Павлушка смотрит на лошадь, затем на вагоны один за другим. В открытом окне рука женщины. Накрашенные ногти сверкнули на солнце электричеством. Поезд прогрохотал, и мальчик, переходя на другую сторону путей, услышал, как гудят рельсы.