Тайсон долго молчал, а потом поднял тоскливые глаза на командира, и тот увидел в них какую-то затаенную надежду, что-то живое. Оно боялось умереть, хотело жить, имело какую-то цель, очень глубокую и… больную.

Это понимание поразило офицера до глубины души. Оказывается, у сержанта нашлась мать. Когда-то он попал в интернат, остался без родителей.

Когда он стал взрослым, ему рассказали, что его подобрали на улице, грязного и голодного. Органы социальной защиты отправили его в интернат и очень долго пытались найти родителей, хотя бы свидетелей того, как ребенок остался один, кто его бросил на улице.

А все оказалось очень простым. Были у него отец и мать. Только папаша сильно пил и становился невменяемым, когда надирался. Жили они не расписанные, а в гражданском браке.

Все произошло во время поездки к родственникам отца в деревню. Он, сильно пьяный, на какой-то станции вышел за очередной бутылкой. Мать с сыном за руку выскочила следом, чтобы вернуть мужа, уговорить. Он ударил ее по голове.

Когда она упала и ударилась головой о ступени вагона, он мгновенно со страху протрезвел. Мужик схватил сына на руки и рванул незнамо куда, долго плутал, вышел к какому-то поселку. А потом он, наверное, бросил сына и сбежал от всех, в том числе и от себя самого. Больше его никто не видел и о нем не слышал.

Мать после черепно-мозговой травмы на какое-то время потеряла память. Придя в себя, она несколько лет искала следы сына и наконец-то нашла.

Теперь они должны были встретиться. Ему передали запрос с описанием всей ситуации, и он должен был принять решение. Ведь всегда оставался шанс, что это не его мать, что налицо лишь совпадение обстоятельств.

Но решить проблему просто. Надо всего лишь сделать анализ ДНК, и все станет ясно.

– Только я уже принял решение, товарищ капитан. Никаких анализов ДНК я делать не буду. Пусть она думает, что я ее сын. Я буду знать, что она моя мать, несмотря ни на что. Никаких проверок!..

– Что ж, тебе решать. Может, верно думаешь или же нет. Не могу я судить. Ты мне лучше расскажи, что у тебя в душе было, когда ты тех боевиков искромсал. Ведь в этом не было особой необходимости, да? Особенно с последним. Сорвался?

– Не знаю. Не хочу вас пугать, товарищ капитан, потому что я потом сам испугался. Столько во мне вдруг ненависти оказалось, осатанел буквально. Это когда они к Шилу кинулись. Парень неопытный, необстрелянный еще, вроде как на моем попечении. Да и валяется без сознания. А они его сейчас, как свинью, зарежут. Жалко стало до боли. Ведь не было у них особой нужды его добивать. Вот я и разошелся. Только вы не подумайте, что я в этот момент удовольствие испытывал. Нет… это как удовлетворение от победы, от того, что я оказался сильнее, один положил четверых. Да и ненависть, конечно. Беззащитного человека не ударить, не обидеть, а убить! Подумайте, жизни лишить! Злость меня одолела до такой степени, что вот это и получилось.

– Да, парень… – проговорил капитан.

– Хотите сказать, что я ненормальный уже? Война меня искалечила? Так ведь я просто о справедливости тогда думал, а не о жестоком наказании. Так ли все страшно?

Капитан уехал в госпиталь. Там он очень часто долго лежал ночами в темноте и вспоминал сержанта-контрактника из своей роты. Хороший солдат, умелый. Настоящий воин. Только вот чем гордиться ему, командиру роты, другим офицерам, которые воспитывали солдат, учили, водили на операции, бросали в открытый бой? Этим пацанам потом жить среди людей. А сумеют ли они там освоиться? На некоторых из них слишком много чужой крови и боевых орденов. Но гордиться наградами им что-то уже не очень хочется.

Мать у парня нашлась. Это хорошо. У человека должна быть мать. У этой женщины жизнь забрала сына, а потом вернула. Вот и славно.

Только каков теперь этот сын? Хороший солдат – это одно, а вот вся остальная жизнь…

– Я померил по спидометру, – монотонно рассказывал старший лейтенант Кулаков. – Отсюда до места нахождения первого трупа пятьдесят два километра. Если предположить, что обе точки равноудалены от места жительства преступника, то это уже дает приблизительную географию.

Гуров кивнул. Ему хотелось заметить молодому оперативнику, что выводы и прикидки делать пока рано, но полковник сдержался. Парень прибыл на место на полчаса раньше и успел подумать обо всем этом. Кто знает, насколько он может оказаться прав.

– И еще момент, Лев Иванович. Литвиненко мы нашли в десяти километрах от его дома. Может, и этот жил в каких-то таких пределах? Кстати, служебная собака и в этом случае след не взяла.

Они вошли во двор многоэтажного дома, где стояла дежурная машина из ГУВД. Оперативно-следственная группа уже работала. В салоне полицейской «Газели» следователь допрашивал какого-то мужика, видимо, слесаря местного ЖЭКа. Дядька в рабочей спецовке кивал и нервно потирал руки. Насмотрелся, бедолага!

Рязанцев выскочил из двери, ведущей в подвал дома, увидел московских полковников и тут же замер в ожидании. Гуров усмехнулся. Хорошие ребята, но сколько в них еще детства! Оба хотят понравиться представителям из МВД. Ничего странного или предосудительного в этом нет, вполне нормальная реакция и объяснимое поведение. Но вот наблюдая за тем, как они это делают, можно трактат по психологии написать.

Сережа Кулаков немного опытнее, да и характер у него другой. Этот парень старается много думать, анализировать. Получается, но делает он это долго, основательно. Кто-то мог бы назвать Кулакова тугодумом. Но это не так. Оперативник пытается все лишний раз проверить. Он самолюбив, терпеть не может, когда ему указывают на ошибки и недостатки в его работе.

А Владик Рязанцев склонен к скоропалительным выводам, вообще не особенно сдержан, порывист. Он хочет везде успеть, ему нужно все сразу и непременно сейчас. Девизом таких людей обычно бывает фраза: «Не ошибается тот, кто ничего не делает».

У Рязанцева нет такого болезненного самолюбия, у него очень гибкая психика. Поругали? Ладно, завтра, глядишь, похвалят. Поблагодарили, получилось что-то сделать хорошо, с блеском? Мир в алмазах, самый замечательный день в жизни, полны штанишки счастья! Забавный парень. Но из него вряд ли что получится, если он не усмирит свою излишне торопливую натуру.

– Сюда. – Рязанцев посторонился, пропуская полковников в подвал.

Пыльные ступени, затхлый запах, низкие потолки и огромное количество труб. Гуров успел заметить, что наружная глухая дверь подвала давно уже не закрывалась. Вон сколько под нее набилось прошлогодних листьев, какой-то замшелый обломок кирпича.

А вот дверь из стального прутка, распахнутая настежь. Она всегда запирается, ею пользуются постоянно. В том месте, где каждый, открывая решетку, берется за нее рукой, даже ржавчины нет. Замок висит на боковой дужке. Как труп попал в подвал? Первый вопрос в длинном списке непоняток, уточнений, пояснений.

– Любопытно будет узнать, как труп угодил в подвал, – сказал Крячко за спиной Льва Ивановича.