У дверей на тюфяке мирно посапывала во сне любимая фрейлина Энгебурги белокурая Гертруда Миллер. Не то чтобы Энгебурга надеялась, что присланные за ней убийцы будут остановлены воинственной девушкой. Но Гертруда еще у короля Канута просила чести в случае опалы быть убитой раньше, нежели ее госпожа. Подобно комнатной собачонке, Гертруда всегда спала в одной комнате с хозяйкой, и умерла бы, наверное, запрети ей это Энгебурга.

«А если ты не свободна?» – продолжал демон искушения. «Если и не свободна, какая разница? – отвечал ему демон любви. – Король Филипп не любит тебя, Энгебурга! Он только и ждет, когда ты околеешь здесь от холода, голода и болезней. Злой! Жестокий человек!»

Кто посмеет осудить женщину, вырвавшуюся из плена, вылезшую из могилы, для того чтобы жить?! Разве допустимо хоронить живого человека? Разве можно держать под замком королеву Франции! Бежать! Как можно скорее нужно бежать! Пока рыцари еще в монастыре и двери не на замке, пока есть хотя бы слабая возможность, хоть один шанс!

До утра Энгебурга боролась с собой.

Засветло со своего ложа поднялась Гертруда. Думая, что королева еще спит, она спешно оделась и, набросив на голову платок, отправилась на службу.

На рассвете, когда в монастыре заканчивалась заутреня, в келью к Энгебурге влетела растрепанная Мария Кулер. Ничего не говоря, она бросилась на колени перед королевой, смеясь и одновременно обливаясь слезами.

– Я была с ним, милая Энгебургочка! С моим любимым Анри! Я была с ним! И это было прекрасно! Он просил моей руки, и я сказала «да»! Я уезжаю в Гасконь, милая моя королева! Несчастная моя подруга! Ну разве я имею право быть такой счастливой, когда ты так несчастна?! – Она разрыдалась.

Энгебурга гладила по волосам подругу, проливая горючие слезы.

– Ты покинешь меня, милая, а как же я? Ты поступила дурно, потому что не подумала о своей королеве! – Она покачала головой, смахивая слезинку. – Мне будет невыносимо трудно без тебя, моя Мари, без твоих советов, без языка, наконец. Ведь ты же знаешь, что никто из моей свиты не знает языка этой страны. Нет, решительно я не могу тебя отпустить.

– Но моя жизнь, справедливая королева? Моя жизнь проходит! Мне уже двадцать четыре, я старше всех твоих фрейлин! Кроме того, я бедна, о, прекрасная королева! Я бесприданница! А он – красавец барон Анри де Мариньяк, берет меня так. Щедрый, великодушнейший из рыцарей! Не прося ни одной монеты, ни акра земли, ни титула. Он посадит меня на коня и увезет отсюда, так что никто уже никогда не найдет меня! Если я откажу рыцарю, я останусь на всю жизнь совершенно одна! А так я стану баронессой де Мариньяк. Баронессой Марией де Мариньяк. Ты понимаешь?!

Поплакав, они уснули в одной постели.

На следующее утро к королеве Энгебурге явился барон Анри де Мариньяк, который официально просил руки прекрасной Марии Кулер. Королева обещала подумать.

Дни текли за днями неумолимо. Постепенно королева начала осознавать, что уже с нетерпением ждет визитов прекрасного Бертрана. Ее подруга и переводчица готовилась к отъезду. Энгебурга понимала, что Мария сделает по-своему, и не перечила ей больше.

– Прекрасная королева! – Бертран и Мария Кулер как-то вошли без стука в келью Энгебурги, остановившись у дверей и смиренно опустив головы. Она со сложенными на животе руками, он, нетерпеливо сжимая перчатки для верховой езды. – Завтра отряд должен отбыть из монастыря, – сказал Бертран. В голосе рыцаря слышались плохо сдерживаемые слезы. – Через пару дней я буду при королевском дворе, а потом… Если я хоть что-то могу сделать для вас, не имеет значения, потребуете ли вы рыцарский подвиг или какую-нибудь мелочь. Я готов безоговорочно подчиниться любому вашему приказу.

Энгебурга стояла спиной к рыцарю, до боли сжимая пальцы. «Еще немного, еще одна просьба со стороны златокудрого Бертрана, и я сдамся. Забуду про долг и честь. Сделаюсь презираемой всеми женщиной, притчей во языцех. Но буду счастлива!.. Стоп! – одернула сама себя королева. – Вот тот камень преткновения, тот предел, перейти за который невозможно».

Ведь если Бертран похитит ее из монастыря, презираемой будет не только Энгебурга, но и он. Быть может, уже через несколько месяцев после их исчезновения Филипп отправится штурмовать замок несчастного рыцаря. Когда муж терпеть не может своей жены, спит и видит, что та подохнет, избавив его от данных обетов, это еще не означает, что он согласится разделить ее с кем-нибудь другим. В таком случае Энгебурга и Бертран сделаются преступниками, а он, обманутый муж, приступит к справедливому мщению».

Энгебурга мысленно поблагодарила творца за то, что тот просветил ее разум и помог выстоять в этом нелегком сражении.

– Быть может, вы хотите, чтобы я передал что-нибудь Его Величеству, отправился к вашему брату или в Ватикан к святейшему отцу?

– Я думаю, моему мужу будет неприятно читать мои письма.

Мария передала Бертрану сказанное королевой.

– Что касается Рима, то пусть этим займется мой брат. Думаю, он уже предпринимает необходимые шаги для того, чтобы вызволить меня. А раз так, нам остается только одно. Ждать и молить Бога о снисхождении.

– Передайте прекрасной королеве, что в любом случае я останусь ее рыцарем, ее покорным слугой и данником. Я сделаю все, что будет в моих силах, для того чтобы вызволить прекрасную госпожу. Позвольте мне скакать в Данию. Напишите письмо к королю Кануту, я доставлю его. Чтобы через год или два явиться к вам за следующим приказанием. Ибо вся моя жизнь без остатка теперь принадлежит вам. – Он встал на одно колено, и Энгебурга, подойдя к нему, сняла с пальца перстень с розовым камнем и, надев его на заранее приготовленную Марией ленту, надела на шею Бертрану, посвящая его в рыцари любви.

Когда за прекрасным Бертраном закрылась дверь, королева рассеянно взяла в руки веретено и принялась прясть. Ее примеру не без удивления последовала и госпожа Кулер. Какое-то время обе молчали.

– Я тут от нечего делать начала сочинять сказку, хочешь послушать? – не отрывая взгляда от нити, безразличным тоном поинтересовалась королева.

– Конечно. Помнится, в замке вашего августейшего брата вы нередко рассказывали нам сочиненные вами сказки. – После визита Бертрана Мария никак не могла вновь перейти на более доверительное общение, продолжая поддерживать официальную форму разговора, принятую во дворце.

– Слушай. В одной стране в один прекрасный день произошло странное событие. Люди увидели незнакомую девушку, которая шла краем моря.

– Она была молода и сказочно прекрасна?! – захлопала в ладоши Мария.

– Да, но это не самое удивительное. Она была одета в дорогое платье, ее запястья утяжеляли драгоценные браслеты, в ушах светились длинные серьги, грудь украшали рубины и изумруды. В ее черных волосах блестела золотая сетка, приколотая великолепными дорогими заколками, из-за которых казалось, что на ней надет ослепительно-золотой шлем. И шла она совсем одна, без охраны, без родителей, без свиты. Никто не знал, откуда она и куда держит путь.