Иногда я задумываюсь над тем, удалось ли Роберту вскружить голову ей, королеве Англии. Чувствует ли она себя рядом с ним слабой, хрупкой женщиной, сделанной из воска, что тает под горячим солнцем его пылкого взгляда, обжигающих губ и страстных умелых рук, которые отлично знают, где у женщины самые нежные и чувствительные места и как их нужно коснуться? Я оказалась слепой дурочкой, я доверилась ему, отдала ему сердце, тело и душу, все, что у меня было, я вышла за него замуж. Сделает ли ради него то же самое Елизавета Тюдор? Наверняка мои невзгоды бросают тень на них обоих и вызывают беспочвенные подозрения у многих. А что, если между Робертом и королевой – самая настоящая, истинная любовь? А я – всего лишь его ошибка молодости, которую исправит только моя кончина… Быть может, после моей смерти их любовь позволит всем забыть о юношеской оплошности, закончившейся нашим браком?

Роберт стал истинным сыном своего отца. Джон Дадли, граф Уорик, герцог Нортумберленд, гордился бы своим наследником, оказавшимся столь близко к трону, на котором сидела женщина, влюбленная в него по уши. Он всю жизнь грезил о том, чтобы стать «коронатором»[11] и даже основать собственную великую королевскую династию. Но Роберт был лишь его пятым сыном, и мне казалось, что ему не передались отцовская жестокость и стремление повелевать, я думала, что в его нраве сглажены все острые углы и, несмотря на честолюбие, унаследованное от влиятельного родителя, властолюбие ему чуждо. Я считала, что Роберту нужно только счастье, что его не влекут признание и слава, что он будет довольствоваться простой жизнью вместе со мной, породистыми лошадями и многочисленными наследниками наших стад, полей и яблочных садов. Я думала, что Роберт – не такой, как его отец.

Помню тот день, когда меня разыскал отец Роберта, носивший тогда титул графа Уорика…

Эми Робсарт Дадли Стэнфилд-холл близ Ваймондхэма, графство Норфолк, апрель 1550 года

Я работала в маслодельне, волосы мои были небрежно убраны под белый кружевной чепец, на мне было старенькое, выцветшее голубое платье, поверх которого я повязала фартук, рукава я закатала до локтей, а юбки высоко подобрала и заколола булавками, обнажив икры. Каменный пол под моими голыми стопами был приятно прохладным и гладким, как шелк; я смеялась и сплетничала с коровницами, работая у маслобойни наравне с девушками, как будто была одной из них, а не дочерью сэра Джона Робсарта.

Граф смерил меня презрительным взглядом, а затем покачал головой и вздохнул:

– Бедный Роберт!

Конечно, тогда я еще даже не подозревала, что это беспричинное сочувствие моему супругу станет преследовать меня до конца моих дней.

Будущий свекор попросил меня прогуляться с ним. Мы, испытывая неловкость, молчали, тишина разделяла нас, словно бархатный занавес в жаркий летний день, и я чувствовала себя так, будто шла по лугу с самим дьяволом, настолько ощутимо от него веяло жестокостью и могуществом. Но он был отцом моего любимого, а значит, мне очень нужно было произвести на него хорошее впечатление.

– Простите, сэр, вы застали меня врасплох, я не ждала сегодня гостей, – молвила я, краснея и запинаясь на каждом слове, чем наверняка лишь усилила его уверенность в том, что сын выбрал себе в жены девушку простую и необразованную.

Я на ходу одернула рукава и спрятала золотой локон, выбившийся из-под чепца, но все еще не решила, стоит ли остановиться и вынуть из подола булавки, чтобы юбки прикрыли наконец мои нагие икры и стопы. У меня была с собой пара удобных старых кожаных башмаков на деревянной подошве, но в спешке я оставила их у порога маслодельни.

– Я веду хозяйство в отцовском имении, и такому знатному гостю, как вы, может показаться, что я работаю больше, чем это приличествует мне, – извиняющимся тоном пояснила ему я, хотя ничуть этого не стыдилась.

Мне нравилось быть частью всего этого, нравилось помогать своим людям, а не наблюдать за ними со стороны, подражая придворным дамам, вечно спешащим на свежий воздух или не расстающимся с ароматическими шариками, которые пахнут апельсином и гвоздикой. Я же каждый раз заново переживала искренний восторг, наблюдая за рождением теленка, появлением из печи свежеиспеченного хлеба или же вытекающим из маслобойки маслом. Каждый раз эти события становились для меня маленьким чудом.

– Хоть и застенчива, но говоришь честно, открыто, – мрачно отозвался граф Уорик, после чего остановился и посмотрел мне в лицо. – Могу я тоже быть откровенным с тобой?

– Пожалуйста, сэр, – кивнула я. – Сочту это за честь. Если вам есть что сказать – говорите, больше всего на свете я не люблю сладкие речи, в которых долго приходится искать скрытый смысл.

– Едва ли ты решишь, что я оказал тебе честь, когда услышишь то, что я хочу сказать, – отрезал он. – Мне продолжать?

Я снова кивнула, правда, едва заметно.

– Хоть Роберт и пятый мой сын, он всегда был для меня особенным, так что я чуть ли не с рождения потакал его желаниям и позволял поступать так, как он хочет, пусть мне и казалось порой, что он совершает ошибки. А теперь он хочет взять в жены тебя, думать и говорить может лишь о тебе. И сейчас он готов совершить досадную ошибку, из-за которой проклянет мое великодушие в один прекрасный день, когда поймет, что твои чары деревенской простушки, грубая речь и весьма приземленные интересы не могут соперничать с образованностью и тонким умом благородных придворных дам – в чем я ни на миг не сомневаюсь. И тем не менее я намерен дать вам свое благословение. Я возлагал очень большие надежды на Роберта, но у меня есть и другие сыновья, так что если Роберт хочет взять в жены дочь простого сквайра и отказаться от великого будущего, – с этими словами он пожал плечами и наградил меня сочувственным и вместе с тем презрительным взглядом, – то пусть так и будет. Но я предупреждаю тебя, леди Эмми: именно тебя Роберт будет винить и тебя возненавидит за это, когда поймет, какую ошибку совершил, и пожалеет о содеянном. Ты все еще уверена, что хочешь выйти замуж за моего сына? Будет намного лучше, если ты станешь его любовницей, девочка моя, нежели женой, я готов поставить на это хоть все драгоценности королевской казны. И если ты готова согласиться на скромную роль его любовницы, то мы, Дадли, вознаградим тебя со всей щедростью – ни ты, ни ваши бастарды ни в чем не будете нуждаться, уверен, через время мы даже сможем найти тебе мужа, который будет для тебя гораздо более подходящей партией, чем наш Роберт.

– Спасибо за заботу, сэр, – сухо ответила я. – Но я люблю Роберта, а он любит меня, так что какое бы будущее ни уготовила нам судьба, для нас, законных мужа и жены, оно станет общим, и только смерть сможет разлучить нас! – поклялась я уверенно и гордо. – Простите, что не оправдала ваших ожиданий, что не оказалась, по вашему мнению, подходящей партией для вашего сына, достойной носить имя Дадли. Но Роберт любит меня и думает, что я достойна стать его супругой, равно как и матерью наших законнорожденных детей. Для меня этого вполне достаточно, и не важно, случится это с вашего благословения или же без него. А теперь, если позволите, мне нужно вернуться в маслодельню.