Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле все может быть гораздо хуже, потому что таким способом ЦСКА брали в команду лучших игроков, если те не хотели оставлять свои команды по-хорошему. Вдруг это не просто ошибка, а генерал Ахметзянов руку приложил? Генерал генералу глаз не выклюет, а ЦСКА и «Динамо» — дружественные команды.
Или я зря себя накручиваю, и Погосян прав? И ведь я ничего не смогу сделать, если меня захотят забрать! Раньше Тирликас прикрывал, а теперь… Черт, черт, черт!
Хотелось кого-нибудь ударить.
— Пойдем жрать, — предложил Погосян. — Скажи спасибо, что сегодня уже все узнаешь.
Мика вернулся за стол и возмутился:
— Прикиньте, Неруша в военкомат вызвали! Охренели совсем.
— Тогда нас всех должны вызвать, — сказал Микроб, — или кто-то из вас уже служил? Почему именно его?
— Может, потому что он совсем неместный, из Кунашака, — предположил Саенко. — Напутали что-то.
— Вот и я говорю: напутали! — провозгласил Погосян и шумно отхлебнул чай из чашки.
А в моем сердце поселилось дурное предчувствие: нет, все не просто так. Конечно, Семерка уверяла, что вряд ли меня будут заставлять делать что-либо против воли, но прослеживалась слишком явная заинтересованность мной.
На тренировку я все-таки пошел и сегодня впервые не сдох — наконец восстановил форму после месяцев в СИЗО, потом погонял молодняк, Васенцова и Саенко, — тренера для вратарей Саныч уволил. Вдруг мне придется оставить команду, и как они без меня? Ясно как — проигрывали все время и теперь проиграют. Или Микроб, как в себя придет, спасет ситуацию?
Вряд ли, он еще не умеет удерживать внутренний огонь, да и главный наш козырь — моя способность «лучший в мире», а она больше никому не доступна.
А после обеда я отвел в сторону Димидко и молча предъявил повестку. Саныч вытаращился на нее и выругался. Еще выругался, сжал кулаки, перевел взгляд на меня.
— Что это значит?
— То и значит. Скорее всего, ошибка, но после того, как на меня пытались повесить заговор, я ничему не удивлюсь.
С минуту мы стояли молча. Димидко раздувал ноздри и аж покраснел от ярости, но ни он, ни я не могли как-то повлиять на ситуацию.
— Без тебя мы провалимся, — сказал Димидко.
— Не факт, — парировал я. — И не факт, что меня загребут, указ-то…
— Срали они на тот указ! У каждого такого указа по десять подпунктов, которые не афишируются, и их можно как угодно крутить в свою пользу.
В нашем мире такое часто практиковалось, особенно — в последнее неспокойное время.
— Короче, поучи еще вратарей. Перед смертью не надышишься, но… — Он вздохнул и добавил почти жалобно: —…вдруг и правда ошибка.
Васенцова и Саенко я гонял с особым остервенением, жалея, что не могу им передать часть своей силы. Бедолага Саенко через час отработок падений лег на газон и простонал:
— Не могу больше.
До трех дня оставался час. Я без спешки принял душ, потом позвонил Семерке, чтобы спросить, что происходит и к чему готовиться, но трубку она не взяла. И через пятнадцать минут, и за пять минут до визита к военкому тоже не взяла.
Что ж. Наполненный гневом праведным, я отыскал кабинет начальника с табличкой «Кубиков Н. И.», постучал. Из-за двери донесся зычный бас:
— Входите!
Я переступил порог, остановился в середине комнаты и отчеканил:
— Нерушимый Александр прибыл по врученной сегодня повестке.
Помнится, в юности нас гонял в военкомат военрук, проинструктировав, как вести себя перед комиссией. Стоишь ты в одних трусах посреди комнаты перед незнакомыми людьми, точно раб на невольничьем рынке. Ошибешься в формулировке — «Пошел вон!» Не можешь сказать, в каких войсках хочешь служить — опять «Пошел вон» — и жди полчаса.
Сегодня все было не так, неправильно, без комиссии. Майор Кубиков, осмотрев меня с головы до ног, не спешил что-либо говорить. А на языке вертелось: «Надо было войти в трусах»?
Наконец майор набрал кого-то по внутренней связи и сказал:
— Антон Иосифович, зайдите, пожалуйста. — А мне кивнул на стул напротив своего стола. — Присаживайся.
Даже так?
— Позвольте поинтересоваться…
Прервав меня, отворилась дверь, и в кабинет вошел еще один майор — низкорослый, круглолицый и кряжистый. Чуть раскосые глаза, нитка плотно сжатых губ. Кубиков глянул на меня, все так же стоящего посреди кабинета, и удалился.
Вошедший воцарился за столом, открыл лежащую на нем папку — вероятно, мое личное дело. Чуя неладное, я сосредоточился на его желаниях и услышал уже знакомый белый шум. Твою мать, бээровец! Черт побери! Я засветился при побеге, и теперь скрывать способности нет смысла.
Это что же, конец моей футбольной карьеры?
— Присаживайся, — сказал теперь уже этот майор, как бы намекая, что разговор пойдет в неофициальной обстановке, почти на равных. — Александр Нерушимый, 2004 года рождения.
— Позвольте поинтересоваться, — сказал я теперь ему, — существует указ товарища горского от 24 февраля 2023 г, что в связи с участием нашей сборной в чемпионате мира по футболу, футболисты Высшей, Первой и Второй лиг освобождаются от несения воинской службы. Опираясь на этот указ, я смею предположить, что произошла ошибка.
Теперь уже ясно, что ошибки нет, но как-то же надо свои права обозначить.
— Никакой ошибки нет. — Он протянул мне распечатку какого-то документа. — Вот этот указ, ознакомьтесь внимательно.
Я уже примерно знал, что там увижу. Скользнул взглядом по знакомому тексту и остановил его на подпунктах, которых не было в общем доступе.
'Действие закона не распространяется:
на время проведения военных действий, в случае чрезвычайных происшествий, гражданских волнений в стране, а также любых событий, угрожающих безопасности и стабильности Родины;
на граждан категорий А1'.
— Предвидя твой вопрос, вот, — сказал майор и положил на стол еще документ.
«Положение о статусе граждан категории А1».
Я прочел его. Гражданами категории А1 являются люди со скрытыми или явными способностями, пока не подтвержденными наукой, будь то физические или психические возможности, в разы превосходящие таковые у обычных граждан. Далее следовал список умений, явно не полный, потому что заканчивался он «и так далее».
Место на столе занял следующий документ, содержание которого майор воспроизвел по памяти:
— В виду опасности, которую вольно или невольно способны представлять граждане категории А1, данные призывники, вне зависимости от пола и прохождения воинской службы ранее, призываются исключительно в специально адаптированные спецподразделения, где проходят подготовку и инструктаж.
Я не чувствовал касания к своему разуму, но на всякий случай спрятал мысли о Микробе, своих талантах и Семерке, которая меня кое-чему научила, в белый мешок, — не хватало еще друзей подставить!
— Я не считаю себя гражданином категории А1, — спокойно сказал я.
Майор пожал плечами.
— Ты слишком много наворотил дел, чтобы отрицать очевидное. Есть закон, граждане обязаны его исполнять. Уклонение от призыва карается.
«На то особый отдел, на то особый режим, на то особый резон», — крутилось в голове.
— А что за специально адаптированные спецподразделения? — спросил я.
Представилась воинская часть, находящаяся далеко от мира и обнесенная высоким забором, где подобные мне содержатся примерно, как в тюрьме.
— Это секретная информация.
Антон Иосифович принялся заполнять, похоже, другую повестку, говоря:
— Прежде чем получить к ней доступ, ты должен пройти освидетельствование и подписать ряд документов. Все это произойдет по прибытии на место.
Я скрипнул зубами и по возможности спокойно сказал:
— Я отказываюсь становиться гражданином данной категории и считаю, что гораздо больше пользы принесу обществу, будучи на своем месте. А мое место — на воротах.
Напротив меня легла повестка. Мне надлежало прибыть сюда же 10. 05. 2024 в 9.00 с личными вещами и документами.
И что делать? Не подписывать? Не явиться, сославшись на занятость? Так под белы рученьки доставят. Надо предупредить Микроба, чтобы не злоупотреблял умением, а то и его постигнет та же участь.
Черт, черт, черт! Только из одной неволи вырвался, выдохнул, расслабился — и вот опять, теперь уже навсегда.
— Я не готов распрощаться с карьерой футболиста, — сказал я. — И подписывать ничего не буду, потому что не согласен с вашим вердиктом. Я — обычный человек, а не то, что вы мне приписываете!
Пусть доказывают. Если не докажут — обязаны будут вернуть в команду.
Майор вскинул бровь, сощурился и объяснил:
— Освидетельствование — не просто энцефалограмма, а вердикт компетентной комиссии. Поверь мне как ее председателю, тебя признают гражданином категории А1.
Хотелось передать привет генералу Ахметзянову, точно ведь его рук дело! Майор сверлил меня взглядом, я смотрел на него