— До дома дойдешь? — Подошла к нему и поднырнула под его руку.

— Конечно. — В его голосе послышалось недоумение.

Кажется, он искренне не понимал, почему я, обхватив его за талию, веду в дом. Лишь в прихожей, когда он увидел свои джинсы при свете лампочки, до него дошло, что Витька все-таки его достал ножом.

— Блин, единственные джинсы запачкал. — Тихо пояснил он свое настроение.

— Да черт с ними, с джинсами. Рану нужно обработать. — Я сбросила тапочки и повела его в гостиную. Сгребла методички в кучу, освободив место на диване и… принялась стаскивать с Пашки штаны.

— Что….

— Хочешь, чтобы еще и зеленка на ткань попала? — Поинтересовалась, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

Раздевать себя Пашка больше не мешал. И даже послушно переступил с ноги на ногу, позволяя сдернуть штаны с щиколоток.

— Садись! — Указала на диван, а сама пошла за аптечкой.

Когда вернулась, Торопыжка сидел на диване и настороженно на меня смотрел. Ладно, я, между прочим, тоже стесняюсь, но рану нужно обработать.

Порез был тонким и несильно рассек кожу, но кровь все еще сочилась из раны. Я нашла перекись и щедро плеснула на рану. Пашка зашипел от боли. Пришлось встать перед ним на колени и подуть, чтобы ему хоть немного легче стало. Торопыжка тут же перестал шипеть, но почему-то вдруг прикрыл руками пах.

— Не бойся, я не кусаюсь. — Хмыкнула я и нашла в аптечке стерильную салфетку и бинт, чтобы наложить тугую повязку. — Ложись.

Уложила Пашку головой на методички, приподняла его ногу и принялась бинтовать. Когда закончила, Торопыжка почему-то тяжело дышал. Неужели так больно? Мне осталось только бантик сделать. Быстренько все завязала, а свободный длинный конец бинта отгрызла, наклонившись. За ножницами на кухню бежать было откровенно лень. Сегодняшние нервы и так вконец измотали.

Когда поднялась, Пашка лежал, все так же прикрывая все самое ценное руками. Но при этом он странно дышал, закрыл глаза и, вообще, весь покрылся испариной.

— Больно? — Спросила сочувствующе.

— Нет. — Сипло выдавил он из себя сквозь зубы. — Просто…, тебя хочу, а нельзя. — Добавил он и тяжело сглотнул.

Эмм…. Что? Что значит, хочет? Я вдруг вспомнила Машкины слова о том, что я ничего не понимаю в мужиках, а особенно в их хотелках. Поэтому решила уточнить:

— Почему нельзя? — Вот что другое бы спросила, а?

Пашка открыл глаза и уставился на меня, как кот на золотую рыбку.

— Потому что я тебе жизнь испорчу. — Серьезно ответил он.

Я нервно хихикнула.

— Да что там портить-то? — Не иначе, как с дуру, пожаловалась ему.

Пашка вдруг одним движением поднялся с дивана и оказался как-то уж очень близко, но прикасаться не спешил.

— Насть, я серьезно. Я же…. Черт! — Выругался он, протянул руку и зарылся ей в мои волосы, растрепав косу. — Ты мне нравишься. Очень. Давно нравишься. С первого курса. Только я сначала боялся подходить к тебе, думая, что ты меня отошьешь, а сейчас…. У тебя есть выбор. Я никогда тебя ограничивать не буду и уйду, если ты захочешь. Но я хочу попробовать с тобой…, ухаживать за тобой….

Из его речи я мало что поняла, но выделила главное: я ему нравлюсь, и он меня хочет. Не желая больше слушать сумбурную речь, чуть привстала на цыпочки и прижалась к его губам. Пашка ответил мгновенно, как будто ждал и… не собирался терять ни секунды.

Я не совсем поняла, как мы оказались на диване. Причем, я каким-то образом осталась без туники, а коса совсем расплелась. Пашка нависал надо мной, не желая отстраняться ни на секунду. Давил, прижимал, опалял своим желанием. У меня даже создалось ощущение, что он дрожит, стараясь сдерживать себя. Меня такой сценарий не устраивал, поэтому мои руки, до этого гладящие его затылок, перебрались на спину.

— Настя-я, — выдохнул он, скользнув губами по моей щеке.

— Не останавливайся. — Попросила.

Он что-то согласно промычал и сильнее прижался ко мне. Потом тихо чертыхнулся, чуть привстал, сдернул с себя футболку и вернулся в прежнее положение. Я рвано выдохнула. Оказывается, контакт кожа-к-коже может вызывать табун мурашек и желание потереться о мужчину, как кошка. Дальнейший анализ своих ощущений пришлось отложить, так как Пашка с упоением принялся избавлять меня от скудных остатков одежды. Я застеснялась и попыталась прикрыться руками. Точнее, я испугалась, что он сейчас увидит мое тело полностью и ему не понравится.

— Не надо. — Он мягко отвел мои руки от груди и восхищенно уставился на нее. — Такая красивая. — Услышала, не поверив своим ушам.

Она же большая слишком. Я где-то читала, что мужчины считают грудь красивой, если она умещается в ладони. У Пашки, конечно, большие ладони с длинными пальцами, но все там точно не поместится.

Никто ничего измерять таким способом не стал. Торопыжка просто нагнулся и… меня под ним выгнуло. Ох, что ж он делает? Он же потом этим ртом разговаривать будет….

А Пашка, кажется, дорвался. Мучил меня долго и упорно, заставлял извиваться и издавать странные звуки. Пришлось впиться в его плечи короткими ноготками, чтобы он поднял голову и голодным взглядом уставился на меня. Медленно подтянулся на руках, как бы убеждаясь, что я не боюсь и не отступлю.

— Я хочу, Паш. — Ответила на его немой вопрос, давая разрешение на дальнейшие действия.

— Я тоже, — он прижался ко мне. — Знала бы ты, сколько времени….

И снова поцелуи, ласки, прикосновения дрожащими пальцами. Если честно, то я даже не подозревала, что с мужчиной может быть ТАК хорошо. Что тебя могут так залюбить, что гормоны сойдут с ума и эндорфины начнут носиться по всему организму, заставляя отключаться мозг. Это же просто механические действия, физика. Но если добавить туда сошедшую с ума химическую составляющую, то все оказывается куда сложнее и… приятнее. Хотя это и не то слово, которое полностью отразило бы те ощущения, которые у меня возникли. Но самое большое удовольствие я испытала не тогда, когда мне стало так, хорошо, что я едва не отключилась, а когда Пашка содрогнулся с протяжным:

— Настя-а!

Павел

Что-то впивалось в мой локоть, которым я оперся, чтобы не давить на девушку. Я глубоко дышал, стараясь успокоиться. Настя терпеливо ждала, когда я приду в себя. Господи, до чего же она невероятная. Дотянулся до ее шеи и лизнул влажную от испарины кожу. Мягкую, горячую…. Настя вообще вся мягкая и горячая. И податливая. И нежная.

Вдруг понял, что из кожи вон вылезу, но постараюсь задержаться рядом с ней как можно дольше. Пока сама не выгонит. Вторая рука сама легла на ее грудь, да и я сам прижался к ней плотнее, желая как можно дольше продлить этот момент.

— Паш, — вдруг позвала она.