– Звонок вам поступил около пяти утра, так? А время смерти уже установили? Оно совпадает со временем звонка? – спросила я.

– Безусловно. Эксперты утверждают, что смерть наступила ближе к пяти. Я прибыл на место происшествия почти в это же время. То есть непосредственно после убийства.

– А к Еремину вы во сколько пришли?

– В шесть или около того, – ответил учасковый.

– Как же Еремин умудрился застрелить Рыхлова, обшарить кабинет, забрать деньги, незамеченным уйти из конторы, добраться до дома, спрятать деньги, избавиться от оружия да еще и уснуть мертвецким сном? И все это за какой-то час, причем в невменяемом состоянии. Интересная картина получается, вы не находите? – произнесла я. – Да в том состоянии, в котором он находился, он и сообразить бы ничего не успел, не то что подобную работу проделать.

– Ну, успел же! – возразил капитан. – Выходит, не так уж он и пьян был, как старался показать. Быть может, он и не спал вовсе, а просто притворялся. И деньги на столе бросил не потому что забыл, а потому что не успел припрятать. Мой визит помешал. Услышал ваш Еремин мои шаги на крыльце, бросился на постель и притворился спящим. Возможно такое? Вполне.

Возразить мне было нечего. Я согласно кивнула, а капитан, довольный, усмехнулся и проговорил:

– Ну, ваше любопытство удовлетворено? Теперь можете отправляться в Тарасов. А тут уж мы сами справимся.

– Да, надо собираться. Я вот только соседей обойду, и домой, – заявила я.

– Это еще зачем? – снова забеспокоился Горбунов.

– Для уверенности, – ответила я. – Да вы не беспокойтесь, вас я задерживать больше не стану. Похожу здесь, поспрашиваю. А если что узнаю, сразу вам доложу. Ведь вы же не против?

По выражению лица Горбунова было видно, что мое заявление ему неприятно, но сказать об этом напрямую он не решался.

– Ну, как знаете. Мое дело предупредить. Ничего вы тут нового не нароете, только время потеряете, – проворчал он. – Пойдемте, мне на работу пора, а еще контору опечатать надо.

Мы вышли из здания. Горбунов вернул на место полоску бумаги, вывел меня за ворота и, не прощаясь, зашагал прочь. Я постояла посреди улицы, дожидаясь, когда участковый скроется из виду, и отправилась опрашивать соседей.

Надо признать, что в случае с соседями участковый оказался прав. Я прошлась по всем домам, расположенным на улице Советской и на прилегающих к ней улицах. Заходила в каждый дом и везде получала один и тот же ответ. Никто ничего не слышал, никто никого не видел. Ни одного свидетеля. Но ведь один свидетель все-таки должен был найтись. Тот, что сообщил о выстрелах участковому. Однако и в этом никто не признавался.

Тогда я вернулась к дому Еремина. Прошлась по соседним домам, пытаясь выяснить, видел ли кто-то, когда Еремин вернулся к себе. По словам участкового, Еремин должен был добраться до дома в промежутке от пяти до шести часов. В это время кое-кто из жителей поселка уже должен суетиться по хозяйству. Неужели ни один из них не заметил, в котором часу вернулся Еремин? Увы, и в этом вопросе я потерпела поражение. Те соседи, что поднялись до шести часов, были заняты в своих коровниках, свинарниках и курятниках. Во двор к соседям не заглядывали и время возвращения Еремина не заметили.

Находившись по дворам до умопомрачения, я вернулась в дом Катерины Матвеевны. Она встретила меня очередным накрытым столом. Усадила ужинать, а пока я поглощала пищу, попутно потчевала меня рассказами о деревенской жизни. Я слушала вполуха, соображая, какие шаги следует предпринять дальше.

– Вы бы поспали с дороги, – предложила Катерина Матвеевна. – Утро вечера мудренее.

– Так-то оно так, Катерина Матвеевна. Только мне не дает покоя одно обстоятельство. И пока я его не выясню, вряд ли мне удастся уснуть, – призналась я. – Да и Дарье позвонить нужно.

– Какое обстоятельство? Вы что-то узнали про Валька? – всполошилась хозяйка.

– В том-то и дело, что ничего я не узнала. И это довольно странно. Понимаете, я обошла всех соседей и на улице, на которой находится контора Валентина, и на вашей улице. И никто, понимаете, никто ничего не видел и не слышал. Ни выстрелов, ни ссоры. И Еремина никто не видел. Даже то, как он домой возвращался. Будто все жители поселка специально уши заткнули и глаза позаклеили именно на эту ночь!

– Ну, один сосед точно этого не делал, – осторожно произнесла Катерина Матвеевна.

Я внимательно посмотрела на женщину. Неужели она что-то видела? И до сих пор молчала?

– Что вы видели? – без обиняков спросила я.

– Да почему сразу я? – испугалась хозяйка. – Может, я не про себя вовсе разговор веду.

– Катерина Матвеевна, хватит юлить. Разве вы не понимаете, что от ваших показаний может зависеть жизнь человека? Рассказывайте, – потребовала я.

– Только вы уж меня не выдавайте, – шепотом попросила Катерина Матвеевна. – Я ж нашему участковому сказала, что не видела никого. Узнает он, что я его обманула, тогда мне точно несдобровать.

– Об этом можете не беспокоиться. Роман Александрович – последний человек, которому я стану что-либо рассказывать, – заверила я женщину.

– Ну, смотрите, вы пообещали, – повторила Катерина Матвеевна, прежде чем начать рассказывать. – В ту ночь, когда все это произошло, я долго не спала. Все ворочалась с боку на бок. Думала, как сестре своей помочь. У нее проблемы серьезные. Сын болен. Но сейчас не об этом речь. Так вот, ворочалась я, значит, ворочалась, уснуть не могла. Потом решила молочка тепленького выпить. Говорят, если бессонница мучает, нужно на ночь стакан молока с медом выпить, и сразу заснешь. Пошла я на кухню, вскипятить молочка. Пока оно грелось, я у окна стояла. И видела, как к дому Валька машина подъехала. Кто из машины выходил, я не видела, тут обзор плохой. А вот когда они уехали, заметила. Минут десять прошло. Я молоко выпила и спать пошла.

– В котором часу это было? – спросила я.

– Около двух часов ночи, – поспешила ответить Катерина Матвеевна. – Я на часы постоянно смотрела.

– Еремина вы в этот момент не видели?

– Нет, темно было. Я только слышала, что дверь у машины хлопала. Значит, выходил кто-то. И калитка у Валька скрипела. А кто уж там ходил, я не знаю, – ответила Катерина Матвеевна.

– Марку машины запомнили? – без особой надежды спросила я.

– Запомнила, милая, запомнила. Фонарь помог. Видите, на той стороне фонарь стоит? Он ярко светит. Ночью всю улицу освещает, – пояснила хозяйка. – А я эту марку лучше других знаю, потому что наша, отечественная.

– И что это за марка?

– «Жигули», милая. Старенькие такие, светлого цвета. И фара задняя разбита. Я это хорошо разглядела. Правая фара горела, а левая только моргала, и стеклышек цветных на ней не было.

– Насчет времени вы уверены? Не позже это было? – уточнила я.