– Если я не сумею взять верх над Дадли за карточным столом, я съем эту серьгу вместе с целой тарелкой сырых яиц и оливок, – пообещал Коннор.

– Я с удовольствием посмотрел бы, как ты будешь поглощать подобное блюдо, но, думаю, до этого дело все же не дойдет.

– Конечно, не дойдет, – согласился Грифф. – Разве мы когда-нибудь оставляли своего друга Бладхаунда в беде? Разве кто-нибудь из нас хоть раз сплоховал, выручая его?

Коннор поморщился:

– Вообще-то по крайней мере один такой случай я могу припомнить…

– Прекрати, Коннор, – махнув рукой, прервал его Грифф. – Ведь я в конце концов исправил то, что произошло из-за моей небрежности.

– Да, это так.

– Я вынужден оставить вас, – вмешался в разговор Камерон. – Надеюсь, вы не перегрызете тут друг другу глотки. Сегодня вечером в «Логове» вам понадобятся острые как бритва клыки.

Камерон вышел на улицу, но направился не к себе, в восточный конец района Мейфэр, а, перейдя площадь, повернул на Дьюк-стрит.

Ему необходимо было поспать и набраться сил, но, прежде чем лечь в постель на пару часов, Камерон решил зайти еще в одно место.

– Проклятие, – пробормотал он. – Если «псы» узнают, что я веду себя как влюбленный щенок, они поднимут меня на смех. Я-то никогда не щадил их, когда уличал в мягкотелости.

Камерон ускорил шаг. Он чувствовал себя сейчас ранимым и уязвимым и ненавидел себя за это. Чтобы выжить, надо быть сильным – он знал это.

«Софи – вот твое слабое место», – нашептывал ему на ухо дьявол. «Нет, Софи – не слабое место, – отвечал ему Камерон. – Она – лучик чистого ясного света в моей пасмурной жизни».

Губы Камерона скривились в усмешке. «Да спасет меня Сатана, я начинаю мыслить образами, как сентиментальный поэт».

Подняв глаза, он увидел, что шедшие ему навстречу женщины – пожилая дама и ее дочь – поспешно перешли на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с ним. Ничего удивительного: в мятой рваной одежде, с щетиной на подбородке, он выглядел отвратительно. Камерон был похож на настоящего пирата, бороздящего опасные глубины морей и навлекающего неприятности на любого, кто окажется рядом.

Погруженный в задумчивость, Камерон остановился на углу Беркли-сквер, размышляя: то ли идти дальше, то ли вернуться домой. Однако судьба приняла решение за него.

– Мистер Даггет?

Проклятие! По его расчетам, дамы должны были отправиться по магазинам намного позже.

– Как хорошо, что я с вами столкнулась, – радостно проговорила Джорджиана. – Я должна встретиться с Софи и тетей Гермионой в кондитерской Гантера. – Она улыбнулась, переложив круглую коробку со шляпкой из одной руки в другую. Стоявшая рядом горничная держала еще несколько коробок. – Нам с Горман пришлось остаться в мастерской и подождать, пока швея закончит работу. Завтра на рассвете мы уезжаем домой, поэтому нам нужно получить все заказы сегодня.

– Я уверен, что все шляпки восхитительны, – пробормотал Камерон, разглядывая кисти крохотных искусственных вишенок на той шляпке, которая была сейчас на голове Джорджианы. – Энтони, наверное, обожает фрукты и ягоды?

Джорджиана рассмеялась.

– Вы ужасный человек, и всегда были таким. Не понимаю, что Софи нашла в вас.

«Я сам не понимаю», – подумал Камерон.

– Тем не менее я приглашаю вас пойти со мной, – продолжала она. Ее светло-карие глаза озорно поблескивали. – Мы собирались заказать клубничное мороженое.

– Боюсь, моя репутация сильно пострадает, если кто-нибудь увидит, что я сижу в это время суток в кондитерской и ем мороженое.

– Напротив, я думаю, что это придаст вашему облику еще больше таинственности. – Джорджиана сунула коробку ему в руки. – Кроме того, джентльмен всегда должен предлагать даме свою помощь.

– Но мы оба знаем, что я не претендую на звание джентльмена.

– Я об этом никому не скажу.

Покосившись на Джорджиану, Камерон зашагал с ней рядом. Горничная шла следом за ними.

– Я вижу, что из вредного капризного ребенка выросла интересная молодая леди.

– Спасибо, я тоже так думаю, – согласилась с ним Джорджиана.

Они пересекли сад и подошли к кондитерской Гантера. День выдался жарким, и у входа в кондитерскую толпились люди. Их привлекала возможность отведать многочисленные лакомства и охладиться мороженым.

– О, как здорово! – воскликнула Джорджиана, помахав сестре и тете. – Им удалось занять столик на свежем воздухе!

Подавив тяжелый вздох, Камерон с большой неохотой направился за Джорджианой через толпу посетительниц, одетых в платья пастельных тонов. Вообще-то он хотел издали понаблюдать за Софи, но даже самые хорошо продуманные планы порой срываются.

– По пути сюда я встретила старого друга, и он вызвался помочь мне донести шляпки, – сообщила Джорджиана тете. – Вы наверняка помните Камерона, который в юности дружил с Софи. Он еще часто швырял гнилые яблоки в вашу карету: хотел сбить шляпу с головы кучера.

– Я уже давно не использую фрукты в качестве оружия, – проговорил Камерон, склоняясь над рукой Гермионы.

– О, я рада слышать, что вы больше не представляете опасности, мистер… э-э…

– Даггет, – подсказал Камерон.

Софи смущенно кашлянула, и ее щеки слегка порозовели. Подняв глаза, она пробормотала приветствие.

– Садитесь за наш столик, мистер Даггет, – пригласила Гермиона. – Хотите полакомиться мороженым?

– Нет, спасибо, я только что пообедал.

– В таком случае выпейте с нами кофе, – с улыбкой сказала Джорджиана. – Я настаиваю.

– Джорджи, ты ведешь себя слишком дерзко. Мистер Даггет, возможно, спешит, – сказала Софи. – Возможно, у него есть срочные дела.

При этом она старалась не смотреть в сторону Камерона.

– Это так, мистер Даггет?

– Я… – Он вдруг увидел двух джентльменов, которые прошли вдоль витой кованой ограды и свернули к площадке, на которой стояли столики. Проклятие! – Мне действительно нужно бежать, я опаздываю…

Но было уже слишком поздно.

– О, вот так встреча, Даггет, никак не ожидал тебя здесь увидеть! – воскликнул Грифф и коснулся полей шляпы, приветствуя дам. – Я и не знал, что ты питаешь тайную страсть к кондитерским изделиям.

– Вообще-то я уже попрощался и собирался уходить, – проворчал Камерон.

Белозубая улыбка Коннора скорее напоминала оскал хищника.

– Перестань, мы не позволим тебе уйти, пока ты не познакомишь нас со своими очаровательными спутницами.

Камерону не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Гермиона слегка растерялась, когда ее представили графу и маркизу.