Больному нужно придать ответственность в психологическом ключе: «Ты болен? В какой-то мере ты сам в этом виноват. Подобная провинность не носит юридический характер, поскольку в этом повинно твое собственное невежество, непонимание природы. Существует природный закон, и ты должен соответствовать ему. Факт твоего незнания природного порядка не интересует природу, точно так же, как математике не интересна твоя ошибка: если три плюс четыре, по-твоему, будет пять, то ты можешь отстаивать собственное мнение, но оно не в силах изменить правила природы. Ошибка твоих мыслей и действий запечатлевается в теле».

Точность научных исследований требует корректировки нашего способа мышления и согласования его с глубинными правилами существования, основанного на принципах жизни. Нашему организму – в биологическом, физиологическом и атомном смысле – присущи врожденные правила: он обладает определенным порогом терпимости, перешагнув который, разрушается. Многие психологические стили поведения субъекта могут выглядеть нейтральными на идеологическом уровне, но при сопоставлении с биологической природой человека предстают как дезорганизующие. Владеть стабильным здоровьем – значит приводить наши ментальные модусы и стиль социального поведения в соответствие с требованиями природы.

Главная трудность определения психосоматики состоит в том, что невозможно понять, каким образом мысль, психическая деятельность может стать телом, органом, материей, проблемой. Анализ социальной психологии выявляет только три категории экспертов, способных естественным образом, не выходя за рамки повседневности, понять переложение духа в материю[42]. Специалисты в области духа ясно осознают, что именно психическая деятельность творит историю, является автором добра и зла в существовании.

1) Мистики. Для этих людей существует только дух, иногда они даже слишком усердствуют в его восприятии. Я говорю о мистиках, а не о парапсихологах.

«Парапсихолог» – общий и весьма приблизительный термин. «Мистик» – неважно, верующий он или неверующий, религиозен или нет, – тот, кто способен уловить в экзистенциальной реальности исключительную интенциональность ума. Тем самым мистик упреждает феноменологию; для него реально только то, что задаваемо и изменяемо психической деятельностью. Мистик – эксперт в прочтении психической интенциональности, в том числе той интенциональности, которая специфицируется как семантическое поле.

В психическую интенциональностъ вписана программа следствий

2) Профессиональные маги. Им известна приоритетность психической деятельности, в любой момент способной преобразиться в материю, в плоть, в дело, в экономику, в физиологию, в добро или зло. Речь идет не о захудалых магах, колдунах, лекарях, а о высококлассных специалистах, отличающихся высокой культурой и чувствительностью, обладающих многолетним опытом, прошедших исторический и профессиональный отбор. Для них все есть дух, все есть психическая деятельность.

3) Крупные психотерапевты. Речь идет о тех, кто, наконец-то, пришел к рациональному, научному пониманию того факта, что каждый из нас конструирует собственный мир, собственное тело, свою эстетику и события своей жизни исключительно в координатах персональных доминирующих комплексов. Я сам принадлежу к этой категории специалистов. Встречаясь с человеком, я вижу его туфли, носки, брюки, часы, но все детали его облика являются лишь тенью, вторичным аспектом реальности. Корень реальности заключен в модусе присутствия данного субъекта, в модусе его психической структуры. Именно эта модель организует реальность, определяет добро и зло, притяжение или бегство, любовь или ненависть. Такой подход к субъекту требуется самой жизнью, уподобляясь принципам ведения военных действий: необходимо не взирать на стрелы, а обнаружить стрелка, того, «кто» действует, мыслит, разрабатывает стратегию, потому что, проанализировав стратега, я предвижу войну, стрелы, обман; прежде чем противник объявит войну, мне становятся известны его возможные шаги, вооружение и план военных действий.

Когда я говорю «дух», «душа», «онто Ин-се», то вкладываю в эти понятия один и тот же смысл, подразумевая единство действий исключительно формального свойства, но данная деятельность, порождающая формы и информирующая, остается невидимой и неуловимой для наших чувств. Если я брошу на землю какой-то предмет, то где причина данного факта? Звук удара, лежащий предмет не указывают на меня. Причина отсутствует. Мы можем досконально анализировать материю, но при этом останемся в области следствий и никогда не обнаружим их причину, потому что причина, будучи духом, не проявлена в порожденных ею следствиях. В самой опухоли нельзя обнаружить ее причину; мы можем наблюдать за течением процесса, но при этом не сумеем установить замысел его движителя, раскрываемый только в исследовании психической интенциональности. И тогда мы обнаружим: «Я хочу сделать вот это. Я хочу бросить на землю вот этот предмет». В психическую интенциональность вписана программа следствий. Но само по себе изучение следствий не выявляет их создателя, архитектора данного проекта. Онтопсихология анализирует психическую интенциональность, чтобы понимать программу вызываемых ею следствий.

Изначально все есть психика, впоследствии становящаяся сомой, материей, фактом. Многие материальные факты необратимы, их нельзя изменить, поскольку телесная данность, над которой возобладала психическая информация, уже полностью опустошена и не подлежит восстановлению. Среди данных явлений выделяются два класса:

1) необратимые факты;

2) факты, которые единовременны психической деятельности.

Следствие приобретает хроническую форму, потому что причина продолжает его воспроизводить, поддерживает его, ему сопутствует

В первом случае психическая деятельность тотально утверждается только в одном мгновении; в событиях второго типа она постоянна, непрерывна, предстает не решительной, а мягко и неспешно настаивающей, протягиваясь подобно ниточке. В необратимых ситуациях онто Ин-се окончательно теряет инструмент своего существования, то есть лишается органа, необходимого для достижения успеха в экзистенции. Ин-се остается неповрежденным как психическая деятельность, как мысль, как ум, но не действует в истории, не располагает модулем экзистенциальных выгод, позволяющим ходить, видеть, слышать и т. д. Ограничиваются способности онто Ин-се, но не само Ин-се. Если я залезу на крышу и оступлюсь, то упаду и сверну себе шею. Но я сам решил взобраться на крышу, я оступился, и я же упал. Все это приводит к вредным для меня последствиям, которые я уже не в силах изменить. Или я сижу за рулем автомобиля, и другая машина наезжает на меня сзади. Я мог не оказаться в данном месте, я мог предвидеть столкновение, и точно так же другой водитель мог быть более внимательным. У истоков события стоит психическое поведение – мое и другого человека, которое определяется свободой, сознанием, решительностью, задающими направление психической деятельности данного субъекта.