Он поднял пистолет и поймал мишень в прицел. Поймал незнакомку, имя которой так и не успел узнать.

Девушка в это время склонилась над столом. Стол стоял впритык к окну, и Леонид ее хорошо видел. Она что-то искала в столе, нашла и приподняла это.

Предмет заинтересовал Леонида. Его очертания ему что-то напомнили.

«Хватит, нечего раздумывать».

Прежде чем он нажал на спусковой крючок, Леонид услышал мягкий смех, и этот смех напомнил звон колокольчиков.

Рука вздрогнула. Палец послушно надавил на спуск.

1

Первое, что он увидел, – это серый потолок с потрескавшейся штукатуркой. Трещины создавали причудливый узор, и он некоторое время, как завороженный, силился разобраться в нем. Ему привиделось знакомое лицо. Затем еще одно. После чего он, не удержавшись, застонал.

– Слава богу! – тут же услышал он рядом с собой.

Он не сразу понял, чей это был голос. Он озирался и видел стены – такие же безрадостные, как и потолок; оклеенные потемневшими от времени мрачными обоями, на которых отчетливо виднелись в разных местах подтеки. Еще была кровать, на которой он лежал. И тумбочка рядом.

Наконец он увидел девушку. Она стояла возле тумбочки и с некоторым облегчением улыбалась ему. Девушке было не больше двадцати пяти. Приятное лицо; в глазах какие-то уютные огоньки, от них становилось теплее и спокойнее на душе. Он попытался улыбнуться ей в ответ. Однако ничего, кроме гримасы боли, у него не получилось. Он тихо произнес:

– Где я?

– Ты у меня, – рука девушки легла ему на лоб; затем он почувствовал, как к его губам прижали некий предмет; он посмотрел, это была мензурка, наполненная мутной жидкостью.

– Выпей, – сказала девушка; прозвучало это как приказ.

Который он не стал выполнять. Отстранив руку с мензуркой, он задал прежний вопрос:

– Где я?

– Ты в автомастерской. Не помнишь? – Девушка поставила мензурку на тумбочку и, не скрывая неудовольствия, продолжила: – Ты три дня был без сознания.

– Кто ты?

– Я твой ангел-хранитель, – она подхватила с тумбочки неглубокую стеклянную пепельницу и поднесла к его глазам; на дне пепельницы лежали две пули.

– У меня уже был ангел-хранитель, – не согласился он, разглядывая пули, а затем кивнул на них. – И вот результат.

– Это и мой результат, – она слегка повернула пепельницу, так что пули сдвинулись с места и переместились от одной стенки к другой. – Так что ты ошибся. Насчет своего ангела.

Она поставила пепельницу на место.

– Ты их достала из меня? – понемногу память возвращалась к нему, и это не приносило облегчения; наоборот, это приносило боль.

– Угадал, – сказала она таким тоном, словно он только что сморозил глупость. – Я их достала из тебя. Надеюсь, ты не против?

– Зачем? Зачем ты это сделала?

– Кажется, ты еще не пришел в себя, – вздохнула она.

– Я тебя не знаю, – вглядывался он в ее лицо.

– Ага. Так зачем я тебя вытащила? Это ты хотел сказать?

Он поджал губы. Она угадала.

– Знаешь, – задумчиво сказала она, – не очень приятно находить в своей мастерской людей в луже крови.

– Ты…

– Это моя мастерская. Я здесь хозяйка. Здорово, да? – не без иронии поинтересовалась она. – Может, мне нужно было сдать тебя в милицию?

Он, тяжело задышав, посмотрел в потолок. Но тут же быстро опустил взгляд. Трещины в штукатурке по-прежнему создавали перед его взором причудливую картину со знакомыми персонажами.

– Вижу, что не нужно, – за него ответила она. – Так что тебе не нравится?

– Ты сама меня оперировала?

– Я когда-то работала медсестрой. В реанимационном отделении.

– Вот как! – не удержался от восклицания он. – Медсестра. И владелица автомастерской. Неплохое продвижение по службе.

– Это все благодаря моему бывшему муженьку, – сверкнула глазами она.

– Чем же он оказался плох?

– Тем, что заставил меня продать мою квартиру. Заявив, что пора положить конец фигне и следует заняться настоящим делом. Фигней он считал мою работу в больнице. А настоящим делом – вот эту мастерскую, которую мы купили за вырученные от продажи квартиры деньги.

– Чувствую, радости вам эта перемена не принесла?

– Мне уж точно. У моего муженька ничего не получилось. Не удалось ему наладить дело. И с остатками денег он сбежал от меня.

– А ты одна, значит, подняла мастерскую?

– Ничего я не подняла, – помрачнела она. – Я ищу покупателей, чтобы продать эту мастерскую. И вернуть хоть какие-то деньги. И, естественно, с трупом в нагрузку продавать мастерскую не с руки… Пришлось переоборудовать одну из комнат мастерской под больничную палату. Не обижайся на условия. Но я сейчас живу со своими родителями… А к ним тебя тащить было бы совсем некстати. Я не права?

– Права, конечно, – задумчиво протянул он. – Только вот почему ты на самом деле не сдала меня? Все в ту же милицию.

Он хотел ясности в этом вопросе.

– Вот заладил, – девушка, надув губы, стала похожа на обиженного подростка; схожесть с подростком усиливал комбинезон, бывший на ней, черного цвета и на несколько размеров больше, так что сидел он на девушке мешком. – Ты вот лучше скажи, как попал ко мне в мастерскую.

Он не знал, как ответить. Он вновь попытался улыбнуться. На этот раз улыбка получилась. Пусть и не слишком радостной, как хотелось.

– Чисто случайно, – выдохнул он.

– Угу, – она ждала продолжения.

– Я правда у тебя здесь три дня провалялся?

– Правда. Ты боролся за жизнь три дня.

– Значит, ты на самом деле ангел-хранитель.

– Ну, это тебе решать, кто ангел. Тот, кто посылает свинец, или тот, кто его извлекает.

– И как зовут тебя, ангел?

– Лера. А кто ты?

– Я? – он задумался. – Знаешь, не вижу никакого смысла…

– Н-да, – усмехнулась она. – Никогда еще со мной так не знакомились.

– Со мной тоже.

Она пожала плечами, вновь подхватила мензурку и протянула ее ему.

– Ты был три дня без памяти, – напомнила она. – Тебе нужно набираться сил. Если ты, конечно, хочешь жить.

Он не стал возражать. На смену старому чувству, с коим он провалился в небытие, пришло новое. На смену ощущению, что он умирает, пришло другое – он выкарабкался.

И для чего выкарабкался, он уже ясно себе представлял.