Я проводил его на улицу. От крыльца к дороге вела траншея по пояс глубиной. Солнце снижалось, и морозный воздух сразу же высосал все тепло из моего тела. Два выдоха, и мои усы смерзлись в сосульки.

Всего два года до весны. Реальных года.

Когда я вернулся в дом, Мэригей уже почти дочитала злосчастные бумажки. Она с трудом сдерживала слезы.

— Что там написано?

Не отрывая взгляда от последнего листочка, она протянула мне первые три.

— Тельциане. Это проклятые богом тельциане.

На первой паре страниц, как я и ожидал, приводились экономические расчеты, в которых со скрупулезной справедливостью признавалось, что для отстранения нас от использования временного челнока не было оснований.

Но их групповое сознание соединилось с тельцианским групповым сознанием, и тельциане однозначно сказали: «Нет». Это было слишком опасно — не для нас, а для них.

И они не могли объяснить почему.

— Они заявили, что «существуют вещи, о которых человек не имеет никакого понятия». — Я посмотрел на детей. — В данном случае, говоря «человек», они имели в виду нас.

— Это все, что они добавили, — сказала Мэригей. — Ничего похожего на настоящее объяснение. — Она пощупала нижний край последнего листа. — Здесь что-то написано по-тельциански. — Эти существа составляли официальные документы при помощи письменности, похожей на наш брайлевский шрифт для слепых. — Кто-нибудь из вас может это прочесть?

— Это не так уж сложно, — сказала Сара. Она провела пальцем по строчкам. — Хотя нет. После школы я возьму это в библиотеку и там просмотрю.

— Спасибо, — сказал я. — Уверен, что это все прояснит.

— О, папа. Иногда они вовсе не кажутся странными. — Сара поднялась. — Посмотрю на цыплят. Они, наверно, уже почти готовы.

Обед был прекрасным. Сара поджарила в фольге на угольях картофель и морковь с чесночным соусом и травами.

Но этот прекрасный обед оживляли только дети. Мы с Мэригей были для них плохой компанией. После обеда мы часа два смотрели в кубе шоу фигурного катания, и я подогрел еще сидра.

И лишь наверху, когда мы собирались ложиться спать, Мэригей наконец расплакалась. Просто молча вытирала непрерывно катящиеся слезы.

— Думаю, что к этому следовало быть готовыми, — заметил я. — Правда, я и не думал о тельцианах. Человек обычно ведет себя разумно.

От холода мы укрылись простыней, одеялом и стеганым одеялом.

— Еще двадцать месяцев холодов, — промолвила Мэригей.

— Не для нас, — возразил я.

— Что ты хочешь сказать?

— К черту тельциан и их мистику. Возвращаемся к плану А.

— Плану А?

— Мы ограбим этих ублюдков.

В полдень Сара вернулась домой с расшифровкой тельцианского текста.

— Библиотекарша сказала, что это ритуальная фраза, нечто вроде финала молитвы: «Внутри чуждого неведомое, за его пределами непознаваемое». И еще сказала, что это лишь приблизительное содержание. В человеческом языке нет точного соответствия этим концепциям.

Я нашел ручку, попросил Сару медленно повторить перевод и печатными буквами записал его на обороте листа. Дочь вошла в кухню, чтобы сделать себе бутерброд.

— Ну и что? — спросила она оттуда. — Что ты собираешься делать после этого?

— Ничего, кроме того, что было намечено сделать до четырех часов. Неужели ты думаешь, что я могу заниматься всем сразу. — Повинуясь неясному импульсу, я внес в дом все сельскохозяйственные и рыболовные орудия, имевшие режущие кромки или острые концы, и принялся чистить и точить их. Все это множество блестящих лезвий валялось на полу в гостиной. — Откладывал и откладывал это дело и дотянул до тех пор, пока не стало слишком холодно работать под навесом.

Я не ожидал, что кто-нибудь вернется домой так рано. Но Сара спокойно кивнула. Она выросла среди этих инструментов, и ей было трудно представить их в качестве оружия.

Мы поели в дружелюбном молчании, читая, а вокруг нас лежали топоры и остроги.

Сара доела бутерброд и посмотрела мне в лицо.

— Папа, я хочу лететь с вами. Я был поражен.

— Что?

— На Землю. Ведь вы входите в эти семнадцать человек, не так ли?

— Да, твоя мать и я. Так было сказано в записке. Правда, там не говорилось, как будут выбирать пятнадцать остальных.

— Возможно, они позволят выбирать вам.

— Не исключено. Ты будешь в первой же строке моего списка.

— Спасибо, папа. — Она поцеловала меня в щеку, торопливо оделась и поспешила назад в школу.

Я подумал, удалось ли мне понять до конца то, что только что обнаружилось — или же она где-то в глубине души уже знала это. Отцы и дочери не слишком хорошо понимают друг друга, даже когда в дело не замешаны инопланетные языки и секретные заговоры.

Конечно, нас с Мэригей выбрали потому, что мы являлись единственной парой живых людей, помнивших Землю, какой она была в двадцатом веке, до начала Вечной войны. Человека, конечно, не могли не интересовать наши впечатления. Я предположил, что остальные пятнадцать кандидатур скорее всего будут выбраны наугад, из людей, желающих совершить такое турне, — а их набралось бы, пожалуй, с половину населения планеты.

Но турне, конечно, не суждено состояться. Корабль наверняка будет с постоянным ускорением направлен прямиком в никуда. С Сарой на борту, как это предусматривал первоначальный план.

Я развернул отредактированный план погрузки, который она вычертила заново, и придавил его углы солонкой, баночкой с перцем и парой ножей зловещего вида.

Он показался мне прямо-таки пугающим: сотни наименований различных грузов, которые было необходимо доставить в космопорт и оттуда поднять на орбиту. А раз полет должен пройти лишь на Землю и обратно, то они не станут связываться со всем этим. Следовательно, нам необходимо угнать «Машину времени», а затем так или иначе удержать контроль над ситуацией на время, достаточно продолжительное для того, чтобы успеть совершить множество полетов на челноках. Только для доставки людей потребуется десяток рейсов.

Мы, естественно, не собирались захватывать космопорт, размахивая вилами и серпами. Мы должны были каким-то образом добиться того, чтобы представлять собой реальную угрозу. Но на Среднем Пальце было немного настоящего оружия, да и то почти полностью находилось в руках представителей властей, таких, как шериф.

Я собрал инструменты, чтобы вынести их из дома. Оружие не всегда выглядит, как оружие. Что у нас было? Но было ли у нас хоть что-нибудь, при помощи чего мы могли бы удержать их в руках в течение десяти дней, может быть, двух недель, пока челноки будут сновать туда и обратно?

Да, похоже, что было, внезапно понял я. Хотя, пожалуй, моя идея большинству могла показаться несколько безумной.