@

Когда Андрей вернулся из армии, Сашка Маркелов буквально на следующий день встретил его у дома и позвал к себе. Они пили всю ночь за свое детство, за пацанов, которые остались там, за матерей… пили просто, чтоб забыть время, которое рисовало совсем не радужные перспективы. Утром Сашка предложил работу, коротко обрисовав ситуацию: они с Колоском организовали фирму, выкупив единственный завод в городе, и им нужен был организатор службы безопасности. Андрей согласился, даже не поинтересовавшись, что будет делать и сколько получать. Чего мудрить — друг позвал, значит, надо. Времена были тяжелые. Доставали бандюки всех мастей… Ну, с этими было попроще — стрелка, суровый мужской разговор, а потом по обстоятельствам. Куда хуже дело обстояло с чиновниками и ментами, которые менялись, как погода весной, — утром приходил один, а к вечеру — уже другой, но с той же ксивой и на той же должности. Ничего, они держались. Даже смеяться научились. Сашка пробивал госзаказы, торчал в цехах, проверяя сделанную работу лично. Серега генерировал идеи, внедряя новые технологии. А Андрей, как всегда, был рядом.

Что только они не придумывали в периоды безденежья… Организовали однажды столовую бесплатного питания — высадили с мужиками на «ничейной» земле картоху, а рядом на скорую руку сложили сарайчики. Ничего, выжили. Деваться было некуда.

@

— Ночь прошла без происшествий, Андрей Владимирович, — доложил охранник. — В час тридцать две на третьем объекте наружная камера изменила угол обзора. Парни съездили, посмотрели — внешнего вмешательства не выявили. Ветер расшатал крепление. Устранили поломку на месте.

— Это все? — задал Андрей вопрос для проформы.

Иван бодро заверил, что больше никаких происшествий не было.

Кивнув, он отключился и вошел на свою страницу в социальной сети. С аватарки на него взирала насмешливая рыжая Обезьяна, а сбоку был приписан ник: Брат по разуму*.

— Ну, что скажешь, Брат? — Андрей состроил гримасу Обезьяне. — Опять в полном одиночестве? А ты распусти слюни, расскажи жалобную историю, и к тебе потянутся… — Чуть было не ляпнул «люди».

@

Схему своей жизни он выстроил в виде таблицы, расчерченной на ровные столбцы.

Первый — предельно простой: утро, турник, пробежка, душ, завтрак, позитивное общение с отцом. Обязательно позитивное.

Следующий содержал в себе все, что связано с работой (и что приносило удовлетворение). Должность начальника службы безопасности крупного предприятия заключала в себе немалую долю ответственности. Гигантский механизм, запущенный близкими друзьями еще в конце девяностых, работал безупречно и четко.

Третий, самый хлипкий, столбец занимал досуг. В сущности, он состоял из второго и отчасти первого столбца… плюс Интернет.

Конечно, у него были женщины. До женитьбы — девчонки, с которыми получалось весело и бесшабашно, ну а после развода — недолгие ухаживания, короткий секс и редкие звонки. Спросить у него про жену — он бы пожал плечами, не проронив ни слова. Может быть, потому, что эта была обычная «лав стори», такие случаются с каждым первым, и нет смысла рассказывать обыкновенную житейскую байду.

@

Андрей вошел в комнату отца и прикрыл за собой дверь. Тот полулежал на кровати и что-то писал в ноутбуке. Пришлось кашлянуть, чтобы обозначить свое присутствие.

— Доброе утро, сын, — отец посмотрел на него поверх очков и улыбнулся, — пробежался?

— Пробежался. А ты, я вижу, опять не спал. Сердце?

— Нет. Просто не спалось, — успокоил его отец.

— Ясно. — Андрей присел на край кровати. — Что нового в Сети, пап?

— Есть многое на свете, сын Андрюша, что и не снилось нашим мудрецам.

— Что ты имеешь в виду?

— Интернет, сынок, великое достижение человечества.

— По-моему, сейчас Интернетом никого не удивишь. — Андрей поймал себя на мысли, что свое утро не променяет ни на какое другое.

— Согласен, сын, наличием Интернета удивить довольно сложно. Но… Сегодняшней ночью я, например, посетил несколько стран. Они находятся за тысячи километров от нас. За океаном. Общался с их жителями. Разве это не удивительно?

— Мусора там многовато…

— Как и у каждого в голове. — Отец, как всегда стоял на своем. — Ты вот достаточно повидал в жизни. Вся информация хранится в твоей памяти, в том числе и негативная. Ею можно не пользоваться, но она все равно никуда не исчезнет, так?

— Ты, как всегда, оптимист, пап, и это хорошо. Но думается мне, что плохое довольно сложно забыть, если ты это имеешь в виду.

— Согласен. Окружающий мир обязательно напомнит об этом тем или иным способом. Все зависит от конкретного человека.

— Пап, люди не меняются. Они становятся мудрее, хитрее, что ли… надевают маски. Но саму сущность изменить невозможно. Я не верю в это.

Отец торжествующе улыбнулся:

— Вот! То же самое в Интернете. Его породили люди, а значит, там есть и добро и зло. А ты почему надел маску? — без всякого перехода спросил он.

Андрей покачал головой и шутливо пригрозил ему пальцем:

— Что, мою страницу видел?

Отец кивнул.

— Это не маска… это своего рода дверь… Интересно, и какие мысли у тебя возникли?

— Противоречивые, Андрюша. Первое впечатление, конечно, негативное. Не сразу удается рассмотреть за обезьяной человека.

— Так и должно быть, — хмыкнул Андрей. — Зато сразу отсеиваются идиоты, которые судят о человеке по одежке. Я не ищу приключений. Моя Обезьяна сидит на толстом суку и наблюдает за происходящим. Иногда вставляет свои умные комментарии, иногда показывает клыки. А в общем, все пристойно.

— Я и не сомневался. — Отец вздохнул и закрыл ноутбук. — Я в тебе никогда не сомневался.

— Ладно, философ-путешественник. — Андрей подмигнул отцу и, посмотрев на часы, поднялся: — Ты готов к водным процедурам? Океан не обещаю, но тепло и мокро будет.

Откатив в сторону инвалидную коляску, он легко поднял старика на руки и бережно понес в ванную.

Надо мной висели белые маски. Целый город безразличных масок возвращал меня к жизни. Рядом, в алюминиевом лотке с битыми краями, лежали аккуратно сложенные последствия моего путешествия в никуда. И пока зашивали мою кожу, а до этого вводили в онемевшую ногу спицу, я смотрела помертвевшими от горя зрачками на мое долгожданное, так и не родившееся счастье в черных синяках и слизи. Эмоций не было. Абсолютно никаких. Промедол сделал свое дело, заполнив тело тоннами песка.

Я лежала на спине с открытом ртом и тяжело дышала. Горячечное сознание подарило сравнение с пылающим дирижаблем… Охваченная огнем посудина висела в сухом слоистом пространстве, где-то внутри поскрипывали металлические конструкции, а я проваливалась в вакуум… Через несколько дней я умерла от асфиксии в белой хрустящей палате с открытым настежь окном. Я не хотела возвращаться из другого мира, умоляла оставить меня там. Но меня не слышали или делали вид, что не слышат, и… вернули.