Во время очередной проверки врач командует:

– На стол!

Меня ведут под руки, поддерживая с обеих сторон.

– Аккуратней! Не садитесь! Уже идет головка! На бок. А потом потихоньку забирайтесь, – командует акушерка.

У меня ощущение, что издевается. Я от боли мало, что соображаю. И уже на столе начинаю кричать, не узнавая собственный голос.

Влад, где же ты? Ты обещал, что будешь рядом...

Но на четвертой потуге я рожаю дочку. Слышу, как она кричит, а потом чихает. Мне показывают ее очень быстро. Я не успела рассмотреть. Ребенка забирают, а у меня на животе оказывается грелка со льдом.

Я чувствую, как из меня вытекает кровь. В изнеможении закрываю глаза. Думать о чем– то нет сил.

Влад

Оказавшись в воде, быстро ориентируюсь и плыву в сторону берега, стараясь не приближаться к месту падения вертолета. К счастью, тот отлетает от нас с Хосе на достаточное расстояние. Его падение не причиняет нам никакого вреда. Голова Хосе тоже торчит над водой и движется в сторону берега. И мне, и ему удается доплыть. Он выбирается из воды раньше. Берег пологий, песчаный и пустынный. Черт его знает, где мы упали. Зато живы, и погода здесь отличная.

Хосе смотрит на меня весьма хмуро.

– Русский, ты меня чуть не угробил. Если самому жить надоело, в следующий раз выбери другой способ самоубийства.

Мне ему даже сказать нечего. По большому счету, то, что мы провернули, было очень рискованно.

Лезу в непромокаемую сумку, прикрепленную к ремню, достаю телефон и документы. Все цело и не намокло. Уже это радость. Телефон даже работает. Очень хочется позвонить Олесе, но не решаюсь. Я почему– то уверен, что она уже в курсе моего не самого благоразумного поступка. И наверняка, в ярости. Так что, пока решаю отложить разборки. Вот доберусь до нее, и тогда у нее будет возможность высказаться.

Звоню Тимуру.

– Наконец– то! За пять минут до твоего звонка я был готов тебя убить. А теперь я очень рад, что ты жив. Влад, ты представляешь, что творишь?! – он не дожидается ответа и добавляет, – Поздравляю, ты стал отцом час назад.

Родила... А я не успел... Зачем я улетал?

– С Олесей и ребенком все нормально? Кого она родила?

– Нормально все с ними. У тебя дочка. 50 сантиметров рост, 3250 вес. Позвони ей. Она там с ума сходит.

Я не готов выслушивать претензии по телефону. А они будут. И много.

– Тимур, я накосячил. Сообщи, что я живой и скоро приеду. Извиняться буду лично. У тебя мое место нахождения отражается? Нас нужно отсюда забрать.

– Ну ты молодец! Сам в кусты, а отдуваться мне! Посмотрю сейчас, – проходит минута и он отвечает, – Да, я знаю, где ты. Сейчас людей отправлю. Только, Влад, прекращай чудить. Не надо в Россию пешком возвращаться. Сидите там, вас найдут.

Я иду к Хосе, объясняю ему, что нас скоро отсюда заберут. В мокрой одежде некомфортно, раздеваюсь, развешиваю вещи на ветках. Хосе делает то же самое. Температура градусов двадцать, можно выдержать. У Хосе оказывается бутылка с водой. Через пару часов нас действительно находят. Испанская полиция. Как Тимуру удалось сделать из них службу спасения, не представляю. Нам дают сухую одежду, одеяла, начинают разбираться с упавшим вертолетом. Оставляю полицейским Хосе, меня забирают люди из моей охраны. Через несколько часов меня доставляют в аэропорт Мадрида. Посадка проходит быстро, и в салоне самолета после взлета меня вырубает с полной уверенностью, что теперь все будет в порядке.

В Москве после прилета пересаживаюсь в машину, чтобы ехать в Воронеж. Звоню Артему. Ему я тоже обещал, что не буду рисковать.

– Привет! – но мое бодрое приветствие тонет в возмущенном:

– У тебя совесть есть вообще? Я тебя десять раз похоронил и раз пять твою фирму продал! Ты соображаешь, что делаешь?

Он меня отчитывает? Вот это я дожил...

– Зато ты теперь понимаешь, как я себя чувствую, когда ты косячишь, а я разгребаю. Не очень, правда?

– Я до такого еще ни разу не додумался! – сын не соглашается с тем, как я вижу ситуацию.

– Ладно, Артем, больше так делать не буду. Обещаю! Нет, даже клянусь!

Самому смешно от этого "больше так делать не буду". Сколько раз я слышал от него то же самое? Не сосчитать.

– Где ты, горе– путешественник? – недовольства в голосе стало меньше. На чуть– чуть. Но все же.

– В Москве. Выезжаю в Воронеж.

– Уже это хорошо. А то я собрался Олесю с ребенком из роддома забирать.

– Спасибо, конечно, сын. Но я сам.

Завершаю разговор и улыбаюсь. А все– таки Артем остался в Воронеже, решал проблемы, а не свалил, послав нас всех подальше. Растет парень.

В машине тоже сплю. Надо бы нормально отдохнуть, но пока не до этого. Заезжаю к Олесе домой, принимаю душ, перекидываюсь парой фраз с нахмуренным Артемом и еду в роддом. В кармане кольцо. Внутри нетерпение ребенка перед новогодними праздниками.

Меня провожают до палаты. Олеси нет, она у врача. Там, за дверью моя дочь. Захожу в палату и чувствую мандраж. Я – взрослый мужик. И волнуюсь? Да, определенно.

Я думал, что такого больше никогда не будет. Но я здесь. И она тоже.

Подхожу к кроватке. Смотрю на нее. Маленькая какая... Нет, крошечная...

Видно только личико. Все остальное завернуто в пеленку. Внимание привлекают длинные черные ресницы, что отбрасывают тени на маленькие щечки.

Красавица! Настоящая красавица!

Чувство трепетной нежности распускается в груди, словно какой– то редкий цветок.

Очень хочется взять на руки.

– Есения! – зову я тихо, чтобы не разбудить дочку. Почему– то хочется произнести ее имя вслух.

Девочка вдруг забавно морщится, открывает глазки. И начинает плакать. Так жалобно... Что разрывается сердце.

– Что ты тут делаешь? – раздается удивленный возглас ее матери у меня за спиной, – Влад!

Оборачиваюсь:

– На дочку смотрю, – всматриваюсь в дорогое лицо.

Уставшая, измученная, а все равно больше, чем ей сейчас, никому не радовался.

Она тоже меня изучает, потом быстро подходит, порывисто обнимает и ругается:

– Какой же ты дурак!

Еще и рукой по груди шлепает.

Малышка продолжает плакать. Ее мама выбирается из моих рук, которые сразу же притянули ее ближе, как только она приблизилась, подходит к кроватке и берет дочку на руки.