* * *

Кормят тут хорошо. Пироги, рагу, всевозможные макаронные изделия, овощи — обед очень обильный, и ты можешь брать столько, сколько захочешь. Никто не ограничивает в количестве съеденного. Магия отнимает много энергии, и ее нужно восполнять. То-то же среди магов практически нет толстяков — жир просто не держится в теле, сжигаемый хранимой в нем магией. Да и вообще среди аристократии быть толстыми — суть оскорбление и унижение достоинства, ибо только простолюдины ходят толстожопыми, ибо они не занимаются единоборствами, не следят за своим телом, а еще — у них недостаточно денег на магов-лекарей, которые даже из урода могут сделать настоящего красавца. Или красавицу. За большие деньги, само собой разумеется, и не все, а только архимаги. Но так-то для высших кланов удовольствие стать красивым вполне доступно и ничего в этом такого сложного нет.

Я дождался, когда в столовую придет Шогас со компанией, и только потом пошел к раздаче, чувствуя, как живот мой протестующе бурчит, жалуясь на непредвиденную задержку. Руки тряслись после «соковыжималки», и меня слегка подташнивало — все, как и требовалось для дела.

Набрал на поднос — горой. И немудрено, что ослабевшие после нагрузки руки не выдержали, и вся эта гора вкусной еды взяла, да и вывалилась на голову сидящему в центре зала Шогасу. Совершенно случайно! Кто мог подумать, что так случится?!

Бам! Дзынь! Бабах!

С головы, с лица парня стекает тягучий соус, приправленный острым перцем. На ушах висит лапша, на плече, как эполет устроился здоровенный кусок отбивной свинины.

— Ой! Простите! — лепечу я, пытаясь стряхнуть с парня лапшу и размазывая соус по его лицу — Я сейчас все сотру! Простите! Я после «соковыжималки» сам не свой! Руки не держат!

В зале воцарилась мертвенная тишина. Все прекрасно знали Шогаса, и знали, что сейчас последует. И в этой тишине раздался сдавленный смех нарушителя (меня!):

— Ха ха ха…простите, курсант! Ой, не могу сдержаться! Вы такой смешной — как генерал с эполетом! Только зачем-то размазавший по лицу дерьмо! (соус-то коричневый). Простите, я готов компенсировать вам чистку костюма, если у вас недостанет на это денег…я так неловок! Я смою, смою!

— Тварь! — Шогас медленно встал, и с высоты своего роста (гаденыш выше меня на полголовы) посмотрел так, что было понятно — мне кранты.

— Тварь мерзкая! Грязь! Дуэль! Я вызываю тебя на дуэль! Как твое имя, говно?

— Говно? Приятно познакомиться. Какое у вас интересное имя. Мое — Эдвин Ольгард. Дворянин. Вы легко меня найдете. А пока что я пойду еще чего-нибудь возьму, не хочу оставаться голодным. Еще раз — извиняюсь за неловкость. Дуэль, так дуэль.

И я пошел к раздаче. Почему-то думал, что он начнет драку прямо здесь, но…забыл, что аристократы вообще-то так просто кулаками не машут. Не простолюдины в таверне. Им надо все обставить театральным образом, чтобы вокруг зрители, чтобы он в белой рубахе с кружевами, и пятнышки крови на ней — как медали. Крови противника, конечно. Свою кровь они проливать не любят.

«Ретроспектива»

— Не трогай ее! Пошел вон, гад!

— Что-о?! Ах ты ж мелкий поганец! Да как ты смеешь перечить старшему?!

— Не трогай маму, скотина!

Мужчина ухмыляется, и демонстративно бьет заплаканную женщину по лицу — с оттяжкой, больше толкая, чем хлеща ладонью. Она запрокидывается и падает, гулко ударяясь головой о столик. Валятся чайные чашки, сыплются ложки и тарелки, на которых лежат маленькие пирожные в розовой глазури.

— Ну и что ты мне сделаешь? — мужчина скрипуче хихикает, и толкает ногой бесчувственную женщину — Проклятая подстилка!

И тут же, мальчишке:

— Проклятый бастард! Зря император не приказал тебя удавить! А я предлагал! И кстати — еще не поздно!

Мальчишка стоит смирно, и серьезно смотрит в глаза мучителю. Лицо семилетнего мальчика бледно, пальцы сжаты в кулачки. Мужчине кажется, что малец напуган так, что едва не напустил в штаны. Он совершенно его не боится — ну что может сделать семилетка? Если только ботинки оплевать.

Отсмеявшись, визитер поворачивается к лежащей женщин и вероятно хочет сказать что-то эдакое, назидательное, что-то вроде: «И будешь кобениться — будет страдать твоя глупая голова!» — но не успевает. Мальчишка, улучив момент, подскакивает и со всего размаха носком ботинка бьет мужчину в пах. Подлый удар, и очень эффективный — противник складывается пополам, не в силах вздохнуть, да и просто увидеть что-либо перед собой. Перед глазами лишь красные круги, а боль такова, что принизывает все тело, лишая его возможности двигаться.

А потом — вспышка, и темнота. Навсегда.

Тяжело дыша, мальчик опустил тяжелую каменную вазу, и та выскользнула у него из руки — покрытая кровью и кусочками плоти, та тяжело плюхнулась на покрытый ковром пол, а мальчик уселся в кресло, опустошенный, с трясущимися руками, весь забрызганный тягучей красной жидкостью. Из-под разбитой головы мужчины, одетого в богатую, расшитую золотом одежду, растекается темно-вишневая лужа, тут же впитываясь в короткий ворс драгоценного ковра, стоящего больше, чем крестьянин зарабатывает за всю свою жизнь.

Посидев, мальчик поднимается с кресла, идет к женщине. Щупает шею, кивает своим мыслям. Пробует переместить женщину на кожаный диван. Получается у него плохо, хотя мальчик для своих лет довольно-таки крупный и сильный. Дело в том, что мертвые и бесчувственные люди делаются гораздо более тяжелыми, чем те, кто находится в сознании. Мальчик это хорошо знал.

Женщина не отличалась массивностью, скорее наоборот — хрупкая, стройная, она казалась совсем невесомой, но…только с первого взгляда. Взгляда взрослого, сильного мужчины. Но не мальчика, которому только-только исполнилось семь лет.

Все-таки уложил, ощупал ее голову — ничего, будет жить. Ссадина (рассекла кожу при падении), шишка, припухлость на щеке — бывает и хуже. Заживет, даже если не займутся лечением. Ссадину промыть вином — и все будет норма. Главное, чтобы не было заражения. Вино хоть и слабое, но кое-какой алкоголь в нем есть. Если нет других вариантов — промыть рану можно даже мочой — это знает любой боец.

Промыл вином, аккуратно промокнул салфеткой. Все, теперь ждать. Чего ждать? А когда обнаружат этого мерзавца, и «поганого бастарда» удавят.

* * *

«Ретроспектива»

— Что-о?! Как — убил?!

— Разбил ему голову каменной вазой.

— Да я не спрашиваю — как именно! Я спрашиваю — как это все могло быть?! Ему всего семь лет! И ты говоришь, что он убил взрослого человека?! Да он бы и до головы не дотянулся! Это бред!

— Мой господин…позвольте, я подробно изложу вам, как все случилось?

— Излагай! — мужчина с размаху плюхнулся в кресло так, что оно заскрипело. Слуга тут же налил в бокал синего стекла белого холодного вина, и господин отпил, морщась и поедая глазами собеседника так, будто хотел его ударить.