Парень осмелел и шагнул в прихожую. Я себя здесь на птичьих правах вовсе не чувствовал — я Соньке уже раз десять подгузник поменял, а этот… Он хоть раз к ребёнку подходил? Я лично видел только то, как Лида на своём горбу тяжеленые пакеты таскает. Я, конечно, их потом колесами давлю, но это уже совсем другая история.

— Ты, нахер, кто? — спросил папочка. — Ты какого хрена моего ребёнка трогаешь?

У меня кулаки чесались зарядить ему по морде за каждый поменянный мной подгузник, за седые волосы, которые за эту ночь наверняка на моей голове появились.

— Я? Я — муж. Лиды муж. Тебе чего надо?

— Мне? — растерялся парень. — Я памперсы принёс…

Я дёрнул пакет у него из рук. Внутри и правда пачка подгузников, какие-то баночки с детским питанием, тюбики, яблоки. Я достал упаковку, посмотрел. Положил в пакет обратно. Внутри меня тихо закипала ярость.

— Ты, вообще, знаешь, сколько твоему ребёнку месяцев? — спросил я, делая шаг вперёд, нисколько не задумываясь о том, что сам этого не знаю. — Это, бля*ь, для новорожденных подгузники! Маленькие они ей, понял?

— Она же только летом родилась, — промямлил парень

— А ну, пшел отсюда! — скомандовал я и для наглядности распахнул дверь.

Парень казался мямлей, но наглости лишен не был. Что Лида в нем нашла? Лицо смазливое? Нашла, от кого детей рожать! Парень уходить отказывался, видимо, отцовские чувства взыграли. Толкнул меня в грудь, сделал попытку прорваться в комнату. Заморачиваться я не стал — просто поставил ему подножку. Он с грохотом, свалив вешалку, упал. Сатана поморщился, но не ушёл. Я подхватил визитера за шкирку и вытащил в подъезд. А там уже, не жалеючи, с размахом врезал ему. Его же пакетом по голове. Руки пачкать об эту мразь не хотелось. А потом ещё, и ещё, пока пакет не порвался, рассыпав содержимое по полу. Прыгая, прокатились яблоки, одна баночка разбилась, явив миру неаппетитное содержимое коричневого цвета.

Видимо, я немного перестарался, и по морде парню попало не только памперсами, но и банками — из разбитой брови сочилась кровь, но сожаления я не испытывал. Если только о том, что всыпал мало.

— Убирай теперь, — я кивнул на рассыпанные подарки.

Парень поморщился и посмотрел на меня, оценивая свои шансы. Видимо, оценивал он себя трезво, потому что подобрал разодранный пакет, сложил в него все, что валялось на полу, даже коричневую кашу зачерпнул руками. Подвязал полиэтилен, чтобы не рассыпать, пошёл к лестнице. Уже у ступеней остановился, снова на меня посмотрел.

— Ты ещё пожалеешь, — пообещал он.

— Уже жалею, — согласился я. — Что не пнул. Ты иди, иди давай, не задерживайся.

Мысли о горе-папаше я выбросил из головы сразу. У меня ребёнок, некогда мне. Пора было ехать в больницу. По дороге мы второй раз за день посетили детский магазин. Таскать везде Соньку в люльке было неудобно, поэтому я купил дорогущий кенгуру. Выглядел он надежно — выпасть девочка не должна. Заодно мне впарили термометр для воды, два вида бутылочек, три соски, хотя я говорил, что Соня их не сосет. А ещё штуку, в которой можно лежать на имитации травы и трогать свисающую сверху хрень. Я не знал, зачем все это нужно, но понял, почему Лида в кроссовках ходит: дети — дорогое удовольствие даже для миллионера.

Пожрать по дороге в больницу было негде, поэтому ел я в «Макдональдсе», в котором был до этого только один раз — в двенадцать лет, с Кириллом ходили. Надо же, и о нем у меня есть нормальные воспоминания. Один бигмак взял для Лиды — не знаю, как в больнице кормят, но наверняка хуже, чем даже тут.

'Свидание' с больной через окошко прошло достойно. Дед бы мной гордился. Я вообще подозреваю его в том, что теперь из-за ребёнка наблюдать за моим поведением будут куда строже. Может, все же надо было жениться на Дашке? С ней, по крайней мере, у меня стопудово был бы секс… Но думать мне следовало не о сексе, а о няне, такой, чтобы можно было спать по ночам. Или хотя бы успокоить Лиду, которая грозила сбежать из больницы и предсказуемо свалиться вновь. А становиться вдовцом я никак не планировал. Слишком молод, да ещё и Большой Брат, который все видит…

Вечером, когда уже начинало темнеть, мы гуляли в парке. Я уже понял, что размеренный шаг успокаивает болтающуюся в кенгуру Соньку. Так она может крепко уснуть и поспать пару часиков. Ещё было совсем не поздно, парк полон людей, носились дети, и им было все равно, что холодно. Я холод не любил, но любил свой город, поэтому мы с холодом привыкли терпеть друг дружку. Идея озарила меня, когда я увидел даму с пуделем. Она словно сошла с книжки об идеальной няне: седые волосы аккуратно уложены, перчатки из тонкой кожи, строгое пальто, даже шляпка есть. На лице — мудрость всех предыдущих поколений человечества. Я подпрыгнул — Сонька что-то пробулькала, значит, ещё не спит. Я извлек её из кенгуру, подошёл к даме.

— Здравствуйте, — улыбнулся, прекрасно помня, как на меня реагируют все женщины, вне зависимости от возраста. Ну, кроме Лиды. — Я очень хочу сфотографировать своего ребёнка на фоне ммм… этой ёлки. Вы не могли бы его подержать?

— Давайте, если нужно….

Женщина удивилась, но виду не подала. Привязала поводок с пуделем к скамейке, взяла Соньку, даже улыбнулась в объектив. Все, Лида будет счастлива! По крайней мере, сегодня. А завтра я что-нибудь непременно придумаю.

Сонька сначала уснула, потом проснулась и покакала. Я понял, что не смогу ездить к деду каждый раз, когда она это сделает. Маленькая ванночка пугала меня больше большой. Она была вся какой-то скользкой, ненадёжной. Я тщательно отмыл взрослую ванную. Так тщательно, что пришлось ещё полчаса выветривать запах хлорки из комнаты. Набрал тёплой воды, бросив в неё термометр — зря, что ли, я его покупал? Воды было буквально на два пальца — не хватало еще утопить ребёнка. Дно застелил чистым полотенцем, чтобы не скользко было. А потом положил в эту лужицу Соню, прямо на живот. Она обрадовалась — видимо, так её ещё не купали. Потянула руки вперёд, чтобы поймать термометр, но не сумела. Загулила что-то, заболтала. Я осторожно пришёлся по её телу смешной детской мочалкой, полил из душа, смотря, чтобы уровень воды не поднялся, и Сонька не клюнула в неё носом. Голову мыть боялся. Размышлял минуты три, стоит ли это делать? Её и так Сатана вылизывает. Затем решился и наскоро сполоснул её слабой струей из душа, не пеня. Все, миссия выполнена, и никто не утоп.

Я отнес ребёнка в комнату. Горел ночник, я пытался натянуть на вертлявую Соню подгузник, на полу, на шикарном травяном коврике с подвесками, спал Сатана.

Ещё один день закончился.

В больницы раньше я не попадала. Сколько себя помнила. Познакомилась с ними ближе во время беременности. Меня обозвали старородящей и на каждый мой чих старались засунуть на сохранение. Первые два триместра я ходила легко. Меня не тошнило, не качало, я чувствовала себя почти прекрасно. Все рекомендации врачей  соблюдала свято – Сонька мне стала дорога ещё в утробе, я и представить себе не могла, и не хотела, что вообще значит, потерять своего ребёнка. А потом началось. Тонус, схватки, вроде как тренировочные, но очень пугающие. Куда тренироваться то – рано! Резкое падение гемоглобина.