не лучшей идеей. Да и никогда не было.

Наши ИИ доложили ему, кто мы такие, офицер понимающе кивнул.

Сказал, что нас должны задержать как свидетелей, но разберутся без нас. Поблагодарил за проявленный героизм, но оружие приказал сложить: велит доставить его в часть кому-нибудь из своих подчиненных.

Выпускать из рук легендарку не хотелось, но Белка подчинилась, а я последовал ее примеру. Велел Ириске проложить путь до ближайшего магазина одежды. Здесь мы уже ничего покупать не будем.

У Белки не было шока, только расстройство: выходное платье было единственным. Она не говорила, сам догадался…

На улице стемнело. Бейка требовала вернуться до отбоя. У нас было еще два с половиной часа свободного времени.

«На-Дежка!», куда приволокла нас Ириска, оказался самой обычной растаможкой.

«Здесь дешевле», — гордо заявила ИИ, и спорить было бесполезно.

Да и незачем. Магазин буквально на входе похвастал, что социальные скидки для солдат распространяются на одежду. Хочешь кружевное бельишко? Воюй-мама, не горюй!

По дороге я отвлекал Белку от случившегося пустыми разговорами, но тщетно. Если до теракта в торговом центре она открывала передо мной душу, сейчас как будто наоборот, закрывалась в себе.

Но у нее тут же загорелись глаза от обилия того, что лежало на витринах. И сразу потухли: за своего «Вождя» она уже расплатилась. У нее-то чип привязан к счету, да и стрелять, не купив, она бы не смогла. Не ружемант же…

— Выбирай, что понравится, — шепнул я ей на ухо. Мне-то легендарка досталась на халяву, деньги были.

Она в привычной манере хотела возразить, что дорого, но я приложил палец к ее губам, заставил умолкнуть. Подтолкнул легонечко к двери, выбивая прочь неуверенность.

Кассиры смотрели на нас, витая в облаках. Одной виделся злостный, нахальный искуситель. Подхватил девочку-простушку и жаждет купить ее за дешевые шмотки. Вторая… а хрен знает, не умею читать мыслей.

— Вот. — Белка как будто нашла свою мечту. Взамен разорванному выбрала яркое, небесно-голубое, с цветами по подолу платье.

Юркнула в раздевалку, скинув ставшее ненужным тряпье. Я сразу понял, что отсюда она уйдет именно в нем. Хочет похвастать обновкой перед всем миром. А может, просто желает вцепиться в собственное крохотное счастье и никогда его не снимать.

Из магазина шли в приподнятом настроении. Как жаль, что всегда найдутся те, кто его испортит.

Смех Белки, счастливый, прекратился, едва на горизонте замаячили три расфуфыренные девицы. Изменилась в лице, взяла меня за руку, прильнула грудью. Как будто хотела спрятаться за меня от них. Осмотрелась по сторонам, но бежать из сквера, где мы оказались, было некуда.

Они заметили ее и узнали. Улыбки довольных хищниц легли на размалеванные лица.

— Девоньки, глядите! Это же наша побирушка Светлана!

Говорили громко, никого не стесняясь. Хотели, чтобы слышали все. Все, как принято в таких случаях, предпочли молчать и глазеть.

Белка, способная без труда выпустить механические потроха порождению оружейной чумы, молча опустила голову.

Меня мягко отстранили в сторону, одна из них позволила себе заставить меня попятиться. Уткнулась в меня массивной, затянутой в кожаный топ грудью.

— Где ты откопала себе такого красавчика, Света? Тебе не к лицу. А что на тебе надето? Это что, из «На-Дежки»?

Заливистый, противный смех.

Прошлое, о котором Белке бы хотелось забыть, настигло ее там, где она ждала меньше всего.

Дернули за подол только что купленного платья.

— Пустите…

— Зачем тебе эта рванина? Лучше ходить нагишом, чем в этом тряпье. А ты что думаешь, красавчик? Зачем тебе эта маленькая замухрышка? Это дешевая прошмандовка — ни кожи, ни рожи. Давай разденем ее и выкинем, как мусор? Она же им и является!

От ее голоса у меня вяли уши. Я оттолкнул от себя девицу, да так, что она споткнулась, шлепнулась на пятую точку.

— Охерел?

— Херами, дорогуша, ты со своими подружайками обедаешь.

На моем лице повисла издевательская ухмылка. Я подступил к Белке — насмешницы поспешно ретировались. Зашипели, словно змеи.

— Да ты хоть знаешь, кто мы, козел?

Я развел руками. Сейчас побеждать будем языком: не вечно же орудовать кулаками.

— Первые шмары на районе? Готовы запрыгнуть на первую попавшуюся на глаза кочерыжку.

Она захлопали глазами. В своей бессильной ярости страшно напоминали Лизоньку.

— Я тебе морду расцарапаю, козел!

Словно фурия, встав, обидчица Белки двинулась на меня с когтями наперевес.

Ну тут даже говорить не о чем. Перехватил ее нападку, угомонил несильной, мокрой затрещиной по щеке. Соломенным чучелом, она рухнула в траву. Подломился модный, брендированный каблук. Полный комплект был на ее лице: слезы, сопли — играла на смотревшую на нас публику. Хотела отыграться чужим осуждением.

Две ее подружки застыли, не решаясь повторить участь. Ждали, когда отвернусь, не надеялись на отпор. Бросали взгляды в сторону Белки, лелея мысли уже досадить не ей — мне, но через нее.

Твердым шагом я направился к Белке, заставил их отпрянуть от нее прочь. Ухмыльнулся. Буду говорить попроще — умного эти дуры не поймут.

— Если ее раздеть, у нее хоть душа будет. А что есть у вас, кроме тряпок и пустых понтов?

— Мой парень твою рожу превратит в хлам! Ты будешь на коленях пощады просить! Ты мне каблуки лизать будешь, утырок!

Слезы и сопли сменились пустотой угроз. Униженная элита пыталась встать на ноги, но всякий раз вновь падала. Не обратил внимания. Развернуться и уйти, всего-то и делов — и пусть гавкают в спину, словно шавки.

Эти не будут просто гавкать. Втроем они будто единая пакость. Словно кошка, ждущая подходящего момента для удара в спину — уверен, Белка успела от них настрадаться.

— Ты хоть знаешь, кто мой парень?

— Судя по тебе, очень несчастный человек.

— Ты… — Говорунья поперхнулась возмущением. Дернулась, повисла в хватке подруг — кажется, где-то внутри них проснулся здравый смысл.

Щелкнул самого себя по щеке, улыбнулся, склонил голову набок.

— Давай ты меня ударишь. При свидетелях. А потом я тебя убью.

— Идем, Верка, — зашептали ей на ухо, признавая поражение, пытались увести в сторону. Третья, молчавшая, кинула полный озлобленности взгляд.

— Мы еще свидимся, урод! Вот увидишь!

— Несомненно! Уверен, что увижу вас, когда буду выносить мусор на ближайшую помойку. Буду рад узреть шавок в их естественной среде обитания.

Взмах. Едва заметное движение рукой. Ириска успела взглядом уловить несущийся к нам снаряд, Белка закрылалицо руками. Бутылка из-под пива — откуда только взяли?

Мог отойти, дернуть девчонку на себя, заключив в объятия — нас просто окатило бы фонтаном осколков, не больше. Вот только эти сучки перешли границы дозволенного.

Перехватывать летящие гранаты на лету у меня получилось пару раз в жизни. Бог ведь любит троицу?

В прыжке сбил бутылку, от моего удара она подскочила вверх, словно мяч. Размашистым пинком послал в сторону отправительницы. А ведь не хотел применять к ним силу, вынудили!

Окружающие охнули — то ли от удивления, то ли от возмущения. Плевать.

Стеклянный снаряд врезался в живот хабалки, заставил ее скрючиться от боли. Схватил ошалевшую Белку в охапку, не спеша увел ее прочь. Больше нам здесь делать нечего.

Глава 11

Автобус запоздал.

Белка трижды пыталась начать разговор со мной. И трижды качала головой, бросая затею. Взгляды скромной рыженькой были полны тихого обожания. Ей думалось, что я буду стоять, как тюфяк. Страх же и вовсе был убежден, что приму сторону противниц. Брошу ее там одну им на потеху.

— Хочешь обсудить? — осторожно предложил.

— Н-нет… да.

— Старые знакомки? Коллеги по работе? Одноклассницы?

С последним попал в точку.

— Мои родители были очень бедны.

— Бедность не порок.

— Не порок, — согласилась она со мной. — А вот пытаться вылезти чуть дальше того, чего тебе отвесила судьба, это как идти не по порядку. Понимаешь?

— Не очень.

Белка выдохнула.

— Я гражданин девятого класса, они из третьего. Так получилось, что родители… смогли скопить достаточно денег и устроить меня в школу для высших. Им думалось, что если я получу образование, смогу вырваться из того болота, в котором мы жили.

— Не получилось?

— Недостаточно просто хотеть получить хорошее образование, Максим. Надо для этого иметь еще и хорошую голову. Я старалась как могла, но из меня… так ничего и не вышло.

Глаза на мокром месте. Критическая точка, лучше не доводить до слез. Сейчас все мои аргументы о ее высоком интеллекте и организованности разобьются о нерушимую стену недоверия. Нужно действовать по-другому.

Приобнял.