Считается, что Дарвин, как все его современники, кроме Грегора Менделя, верил в «слитную наследственность»: «кровь» отца и матери «сливается» и родится что-то «среднее». Но записи в книжке «В» свидетельствуют, что это не совсем так. При скрещивании признаки «сочетаются», а не «сливаются»; при этом «самые малые различия» между папой и мамой «стираются», а более резкие «имеют тенденцию воспроизводить одного из родителей».

В марте он отверг «приспособленность», теперь принял: «Изменения не результат воли животного, но являются следствием закона приспособления». Теперь ясно, почему на каждом галапагосском островке свой вьюрок и своя черепаха: приспособились к условиям. В марте робко спрашивал, надо ли искать общего родителя двух страусов, теперь заявлял уверенно: «Все виды одного рода — потомки одного предка». В марте расплывчато предположил, что из одного страуса может получиться другой, теперь писал смело: «Было время, когда не существовало млекопитающих; они развились путем последовательного размножения из какого-то отличающегося от них ряда животных, как и все остальное в мире». Откуда взялись самые первые животные? Он пока не готов ответить. Написал, что, возможно, были какие-нибудь «монады»; возможно, их «сотворили». Но, откуда бы они ни взялись, «простейшее не может избежать того, чтобы не стать более сложным». И это усложнение — не прямая линия, а разветвленное «древо жизни»: от ствола расходятся ветви, от них веточки, от веточек почки…

Современные биологи отмечают, что дарвиновское «дерево» не совсем удачно иллюстрирует эволюцию: не все так просто. Но мало кто знает, что Дарвин первоначально придумал иной образ: «Древо жизни следовало бы назвать коралловым кустом жизни: основания ветвей мертвые, поэтому переходы невозможно обнаружить». Коралловый риф — не только толща мертвых домиков: на поверхности его растут многоцветные живые кусты с переплетающимися ветвями — сцепившимися друг с другом полипами, в чаще ветвей обитают рыбы, моллюски, губки, водоросли, и все они связаны друг с другом; это одна из самых активных, сложных и древних экосистем Земли, идеальная метафора живого мира. Почему Дарвин все же остановился на дереве? Потому, наверное, что британцы не знали, как выглядит коралловый куст…

К осени он отредактировал «Дневник и заметки». Там никаких смелых слов не было, напротив, фразу «Создатель делал передышку в работе» убрал, а в следующих изданиях выкинул весь абзац о муравьином льве. Делал лишь робкие намеки. Почему галапагосское зверье похоже на американское? Это можно объяснить «согласно точке зрения многих авторов, сказав, что Творческая сила действовала согласно одному и тому же закону…». Поди пойми, согласен он с точкой зрения «многих авторов» или издевается над ней. Почему вьюрки с разных островов похожи и не похожи друг на друга? «Каждый должен задаться вопросом, почему…» Вот пусть каждый и задается, а с него взятки гладки. Отправил рукопись Генсло и в сентябре слег: тахикардия, желудочные боли. Генри Холланд, лейб-медик королевы, друг Роберта Дарвина, диагностировал утомление и гастрит и прописал мясо. Другой врач, Джеймс Кларк, рекомендовал отдых в деревне. 20 сентября Чарлз уехал в Шрусбери, отлежался, посетил Мэр, где с дядей Джосом наблюдал, как дождевые черви строят почву, 21 октября вернулся в Лондон и 1 ноября выступил в Геологическом обществе с докладом о червях — полезные животные. (Доклад сочли чудачеством.) И продолжал книжку «В». Не будем дальше комментировать каждую выдержку. Просто посмотрим (это напоминает подглядывание в замочную скважину), как, никого не стесняясь, движется и дышит мысль.

«Д-р Смит говорит, что на мысе Доброй Надежды при скрещивании белых с неграми или готтентотами дети не рождаются с промежуточными признаками, и видел, что двое детей получили черную кровь от деда, хотя мать была почти совершенно белой».

«Дикие люди неохотно скрещиваются».

«Вследствие бесконечных вариаций и вследствие того, что все происходят от одного ствола и подчиняются одному закону, они могут сближаться в строении: некоторые птицы с млекопитающими и некоторые беспозвоночные с позвоночными… Небу известно, соответствует ли это Природе. Берегись!»

«Творец создал трибы животных приспособленными к трем стихиям (вода, земля, воздух), и они хуже приспособлены к другим стихиям».

«Прогрессивное развитие дает основание для допущения громадных периодов времени, предшествовавших появлению человека. Трудно человеку, учитывая мощь, расширение среды обитания, разум, быть непредубежденным в отношении самого себя».

«Доказать, что животные подобны растениям».

«Нелепо говорить об одном виде животных, что он выше другого».

«Человек происходит из монады, каждый раз заново».

«Астрономы некогда могли говорить, что Бог повелел каждой планете двигаться по предначертанному ей пути. Так же повелел, чтобы каждое животное было создано в определенной форме в определенной стране. Но насколько проще и величественнее сила, повелевшая: пусть тяготение действует по определенному закону — и будут такие-то неизбежные последствия; пусть животные будут созданы — и по твердым законам они будут развиваться так-то и так-то…»

«У животных нет представлений о красоте, следовательно, ими руководят инстинктивные чувства против соединения с другими видами для половых целей. Между тем человек обладает такими инстинктами лишь в очень слабой степени».

«Человечество в диком состоянии может быть названо видом, в одомашненном — расами. Если бы все люди вымерли, обезьяны породили бы тогда людей. Человек породил бы ангелов».

«Не может ли совершенствоваться вся лестница зоологии благодаря замене рептилий млекопитающими?»

«Говорят о появлении мыслящего человека как об удивительном событии. Появление насекомых, с иными чувствами, более удивительно. Их интеллект, вероятно, совершенно иной, и появление человека — ничто по сравнению с появлением первого разумного существа… Различие между интеллектом человека и животных не так велико, как между живыми телами, не обладающими разумом (растения) и живыми телами, обладающими разумом (животные)».

«Если не принимать, что два разных вида совместно порождают новый род — а это невероятно, — обезьяны никогда не смогут породить человека, но оба — обезьяны и человек — могут породить другие виды. Человек породил уже заметные разновидности и, быть может, когда-нибудь породит еще нечто, но, возможно, не путем смешения рас. Когда все расы перемешаются и произойдут физические изменения человека — будут ли порождены другие виды или ангелы?»

«Неужели Творец продолжал с кембрийской эры создавать животных все того же строения? Жалкая, ограниченная точка зрения».

Тем временем Колберн взялся публиковать многотомник «Зоологические результаты путешествия на "Бигле"». Ископаемых пишет Оуэн, птиц — Гулд, рыб — Дженинс, млекопитающих — Уотерхауз, рептилий — Белл. Дарвин пишет вводную по геологии, в которой эти джентльмены ничего не смыслят, делает общую редактуру и сочиняет предисловие к каждому тому. Но это подождет: пока еще другие напишут свои тома. А он начал писать свою книгу — «геологию». 4 ноября пришли гранки «Дневника», докладывал Генсло: «Если доживу до 80 лет, и тогда не перестану удивляться, что умудрился стать писателем: летом, когда не начал, это было так же неправдоподобно, как если бы кто-то сказал, что я превращусь в ангела». Дал прочесть Фицрою, тому не понравилось, надо меньше про камни, больше про патриотический долг. Дарвин прочел то, что написал Фицрой, — «слащаво до безобразия». Съездил повидаться с Фоксом и засел за «геологию». Никуда не ходил, жену вроде бы не искал, так что, может быть, «Жениться или не жениться?» еще и не было написано к тому времени. 16 февраля 1838 года ему вновь предложили пост секретаря Геологического общества — согласился. На первом заседании, которое он вел, Оуэна наградили медалью за описание его, Дарвина, ископаемых зверей.