— Сукин сын.

— Совершенно с вами согласен.

Я повесил трубку и уставился на Джиллиан Беккер, не спускавшую с меня глаз. Я улыбнулся:

— Хотите, изображу Мела Гибсона?

— Если бы вы лучше знали Брэдли, то не испытывали бы к нему такой неприязни, — сказала она.

— Не думаю. Пожалуй, мне нравится, что он мне не нравится.

— Это очевидно. В любом случае, пока вы на него работаете, вы должны сдерживать свои чувства во время общения с другими служащими. В противном случае появляется неудовлетворенность.

— Неудовлетворенность. Ну, прямо топ-менеджмент.

Ее ноздри затрепетали.

— Я считаю, что он ведет себя как самовлюбленный осел, впрочем, вы тоже так думаете.

Джиллиан приподняла левую бровь.

— Как бы он себя ни вел, я продолжаю на него работать. И буду относиться к нему соответственно. Вам следует поступать так же.

«Права моя родина или нет».

Вскоре вернулся Джо Пайк, чистый, свежий и с ясными глазами. Конечно, трудно судить о ясности глаз за зеркальными стеклами очков, но никто не запрещает нам делать предположения.

Он положил свою спортивную сумку на пол, прислонился к стойке бара и уставился в пустоту.

— Да, умеешь ты их выбирать, — заметил он.

Очень скоро появился великолепный Брэдли Уоррен в других замечательных туфлях, затем возникла Шейла Уоррен, свежая и благоухающая, вслед за ней спустилась Мими Уоррен, от которой пахло теми же духами. Вот мы все и собрались. Одна большая счастливая семья. И все дружно зашагали к лимузину: Брэдли, Джиллиан, Шейла, я, Мими и Пайк. Я начал насвистывать: «Свисти, когда работаешь», но никто этого не оценил. Если Пайк и узнал мелодию, то виду не подал. Брэдли и Джиллиан расположились на заднем сиденье, Мими, Шейла и я уселись лицом к ним, я оказался между Мими и Шейлой, и Шейла тут же прижалась ко мне.

— Неужели в этих чертовых машинах нет бара? — проворчала она.

Но вопрос ее повис в воздухе. Пайк что-то сказал водителю лимузина, а потом направился к своему джипу.

— А он что, с нами не поедет? — осведомилась Шейла Уоррен.

— Нет.

— Твою мать!

Машин было совсем не много. Мы проехали по Беверли-Глен, свернули на бульвар Уилшир и помчались на восток. Мы не сворачивали с Уилшира до тех пор, пока не миновали Беверли-Хиллз и асфальтовое озеро Ла Бри, на берегу которого стояли фигуры мамонтов в натуральную величину, промчались мимо Макартура-Парка и оказались в самом центре Лос-Анджелеса, и тут Уилшир наконец закончился. Мы повернули на Седьмую улицу, выскочили на Бродвей и остановились у входа в отель «Нью-Ниппон».

Этого у Брэдли Уоррена не отнимешь: он построил классный отель. «Нью-Ниппон» представлял собой цилиндр из голубого стекла и белоснежного бетона, расположенный между Маленьким Токио, Чайнатауном и центром Лос-Анджелеса. Вокруг стояли лимузины, такси, «мерседесы» и «ягуары». Носильщики сновали взад и вперед с чемоданами. Швейцары в красной униформе свистели, подзывая все новые и новые такси. Люди, которых я принял за туристов, выглядели так, словно они делали огромные деньги, а их высокие, стройные женщины выглядели так, словно на их содержание требуются те самые огромные деньги. И никто из них не походил на бандитов, убийц или воров-маньяков, специализирующихся на предметах искусства, но тут никогда не знаешь наверняка.

— А здесь есть «Макдоналдс»? — спросил я.

Брэдли Уоррен улыбнулся мне. А Шейла Уоррен пробормотала:

— Кусок дерьма.

Наш лимузин остановился возле группы мужчин и женщин, встретивших нас теплыми улыбками. К нам тут же поспешили два швейцара — униформу одного из них украшало множество шнурков: наверное, он был старшим, — чтобы открыть двери лимузина. Пайк подъехал следом, отдал ключи от своего джипа парковщику и отошел к входу в вестибюль, футах в двадцати от нас.

Брэдли окружили улыбающиеся люди, которые принялись его поздравлять. Они говорили, что он давно заслужил такую награду, щебетали о том, как чудесно выглядит Шейла и как похорошела Мими. Кто-то начал фотографировать. Шейла, повиснув на руке мужа, ослепительно улыбалась. Она выглядела любящей и гордой за мужа женой, именно такой, о какой он мечтал. Не похоже было, что она ненавидит Брэдли и чертов отель. Нэнси Рейган могла бы ею гордиться.

Мужчина с квадратным лицом, в серых брюках, синем блейзере и золотистом галстуке подошел к Джиллиан, что-то сказал ей, и они вместе подошли ко мне.

— Джек Эллис. А вы Коул? — сказал он, протянув мне руку.

— Да. Где служили?

Я сразу понял, что Эллис много лет проработал в полиции.

— Что, так заметно?

— Конечно.

— В Детройте.

— Не самое спокойное место.

— Город Убийств, брат. Город Убийств, — с довольным видом кивнул Эллис.

«Город Убийств. Уж эти мне полицейские».

Мы вошли в вестибюль и на эскалаторе поднялись на галерею. Первые три этажа занимали бутики, туристические агентства, книжные магазины и художественные салоны. Вестибюли здесь были такими огромными, что вполне годились для стоянки гудиировского дирижабля.[35]Возле выхода с эскалатора висел плакат «ПАСИФИК КЛАБ КАФЕ», а ниже было написано «ЗАЛ АНГЕЛОВ» со стрелочкой в сторону короткого коридора. Вокруг толпились многочисленные гости, среди которых выделялись двое здоровенных парней, одетых как Эллис и выглядевших как охранники.

— Здесь у меня восемь человек, — сказал Эллис. — Двое на галерее, еще двое в зале Ангелов, двое в вестибюле и двое у входа на кухню, возле подиума.

Брэдли в окружении поклонников прошел по коридору мимо зала Ангелов. Я хотел вмешаться, но это был его отель. Наверное, он знал, куда идти.

— А другие входы в зал Ангелов, кроме как через кухню, есть?

— Синий коридор. Я не поставил туда своих людей, поскольку мы сами будем там находиться. Мы подождем, когда все будет готово, и войдем в зал Ангелов через боковую дверь.

Я кивнул и посмотрел на Джиллиан Беккер:

— Какова программа?

— Это займет не более полутора часов. Сначала будет ужин, затем президент ассоциации выступит с небольшой речью, представит Брэдли, который скажет ответное слово на пятнадцать минут, после чего мы отправимся домой.

Мы прошли через дверь без надписи по длинному стерильному коридору, свернули в следующую дверь и оказались сперва в Синем коридоре, а потом — в Синем зале. И коридор, и зал действительно были синими. Здесь находились четверо мужчин азиатской внешности, на вид преуспевающие, а также высокий чернокожий человек, белый пожилой мужчина в очках и мэр Лос-Анджелеса. Все они улыбались, целовали Шейлу в щеку и трясли руку Брэдли. Они похлопывали друг друга по спине, фотографировали и полностью игнорировали Мими. Она стояла в стороне, опустив голову, точно искала, нет ли затяжки на подоле платья.