Гойя не старался приукрасить членов королевской семьи. Он не льстил им, а показал такими, какими они были на самом деле. Художник заглянул в душу своим моделям и вытащил на свет то, что спрятано за внешним лоском и сверкающими одеяниями.

В 1807 году на территорию страны вторглись французские войска. В марте следующего года народ ополчился против королевы, которая фактически держала в руках бразды правления, и ее фаворита Годоя. Разбушевавшаяся толпа разгромила дворец фаворита.

Второго мая 1808 года в Мадриде произошло народное восстание, которое подавили французские войска, но вслед за ним началась война за независимость. События, свидетелем которых пришлось стать художнику, запомнились ему надолго. Через шесть лет он написал две картины: «Восстание 2 мая 1808 года» и «Расстрел в ночь со 2 на 3 мая 1808 года» (обе – 1814, Прадо, Мадрид), которые оказали большое влияние на творчество других мастеров XIX века, работавших в стиле исторического жанра.

Последнее полотно изображает расстрел участников восстания французскими войсками. Гойя решил показать самый напряженный момент – солдаты прицелились в пленных испанцев, вот-вот раздастся залп орудий. Один из повстанцев уже убит и лежит на земле в луже крови, другой – смуглый испанец в белой рубашке и желтых штанах – раскинул руки крестом и смотрит прямо в лицо солдатам, решив мужественно встретить смерть. Остальные испанцы стоят с опущенными головами, некоторые закрыли лица ладонями, чтобы не видеть смерти товарища.

Действие происходит глубокой ночью, поэтому единственным источником освещения является большой фонарь. Для усиления впечатления мастер использовал контрастные цветовые сочетания. Среди серо-зеленых и серо-коричневых тонов встречаются яркие красные и желтые пятна, особенно сильно приковывает внимание зрителя белое пятно (рубашка испанца, которого вот-вот расстреляют).

Примерно в это же время Гойя создал серию «Бедствия войны» (1810–1820), включающую восемьдесят пять офортов, посвященных событиям войны испанцев против Наполеона в 1808–1812 годах: осаде Сарагосы и голоду 1811 года. В 1863 году их издала академия Сан-Фернандо, она же предложила и общее название.

Название прекрасно соответствовало содержанию офортов. Художник стремился показать ужасы войны: пожары, разбой мародеров, людей, умирающих от ран и голода, осиротевших детей, опозоренных женщин. Таким образом Гойя высказывается категорически против войны, какие бы причины ни вынуждали людей ее вести.

Второй и третий листы рассказывают об ожесточенной борьбе испанских крестьян с захватчиками – не имея оружия, испанцы дрались с французами, используя ножи, топоры и даже заостренные колья («Со здравым смыслом или без него?»).

На седьмом листе под названием «Какое мужество» художник запечатлел подвиг Марии Агостины: после того как при штурме Сарагосы 2 июля 1808 года погибли все бойцы батареи, хрупкая женщина встала у пушки и продолжала защищать город.

О содержании других листов можно догадаться по их названиям: все они передают боль, ужас, голодные муки народа, а также отчаяние художника, вынужденного быть свидетелем всего этого («За что?», «Я это видел», «Так было», «Невозможно видеть это», «Они стали, как дикие звери»).

Окончив «Бедствия войны», художник создал еще одну серию, на этот раз воплотив сцены одного из самых любимых зрелищ испанцев – корриды. Серия «Тавромахия» (1812–1815) включала офорты, посвященные мужеству почти беззащитного человека перед разъяренным быком («Проворство и дерзание Хуанито Апиньяни» и др.).

Создавая графические офорты, художник не переставал писать маслом. К этому периоду его творчества относятся картины «Майское дерево» (1815, Национальная галерея, Берлин), «Прогулка» (второе название «Молодость», ок. 1815, Дворец изящных искусств, Лилль), «Кузнецы» (1819, музей Фрик, Нью-Йорк), «Водоноска» (ок. 1820, Художественный музей, Будапешт). В этих работах нет ничего мрачного, трагического – художник снова вернулся к изображению празднеств и сценок из народной жизни.

Затем в его творчестве вновь появились тревожные, фантастические моменты, только на этот раз они выражались не в офортах, а в живописи, которой он украсил стены своего жилища Кинта дель Сордо, что в переводе с испанского означает «Дом Глухого».

В 1820 году в Испании вновь возникло революционное движение, на этот раз – под предводительством полковника Рафаэля Риего.

Начало ему положило восстание экспедиционных войск, произошедшее на острове Леон.

Однако вторая буржуазная революция, продолжавшаяся три года, также была разгромлена, а Риего казнен. После этого Гойя покинул Испанию и отправился во французский город Бордо.

Здоровье художника пошатнулось – если раньше у него довольно часто случались приступы глухоты, то к 1824 году он окончательно оглох, а зрение с каждым днем ухудшалось. Однако Гойя не прекратил работать: он писал портреты своих приятелей и случайных знакомых. Самой удачной его работой того периода явилась картина «Молочница из Бордо» (Прадо, Мадрид).

Франсиско Гойя умер в Бордо в возрасте восьмидесяти трех лет. Его творчество оказало сильное влияние на таких мастеров живописи, как Жерико, Делакруа, Домье и Эдуард Мане.

Важное место занимала историческая живопись в искусстве Франции, пережившей четыре революции (1789, 1830, 1848, 1871 годов). Художники становились свидетелями бурных политических событий, борьбы народных масс против феодальной аристократии, а затем буржуазии.

Свою роль сыграли и блистательные победы Наполеона, ставшего кумиром многих французов. Все это нашло отражение в живописи французских мастеров, работавших в XIX веке. Отсюда идет патетичность, романтическая героизация образов в исторических композициях таких художников, как Жак Луи Давид, Антуан Жан Гро, Эжен Делакруа, Франсуа Жерар, Теодор Жерико, Жан Огюст Доминик Энгр.

Подобно творчеству Франсиско Гойи в Испании, искусство Жака Луи Давида открыло новую страницу в развитии исторической живописи во Франции.

Давид писал картины не только на исторические сюжеты. Он создал множество выразительных и точных портретов, в том числе императора Наполеона Бонапарта. Один из них, начатый в 1797 году, так и остался незаконченным, второй – «Бонапарт на перевале Сен-Бернар» (1800, Лувр, Париж) – был закончен. Однако работа осложнялась тем, что император не соглашался позировать. Вместо этого он говорил Давиду: «Зачем вам модель? Думаете ли вы, что великие люди в древности позировали для своих изображений? Кого интересует, сохранено ли сходство в бюстах Александра. Достаточно, если его изображение соответствует его гению. Так следует писать великих людей».