– Она просила поднять ее над кроватью. И посреди ночи мы с Машей и медсестрой поднимали ее. А она была такая тяжелая, как никогда, и все твердила: «Ворота еще не открылись, поднимайте выше. Я не могу до них добраться. Почему ворота закрыты? Почему такая тяжелая?»

По рукам пробежали мурашки. Какие ворота она видела?

– А потом, – продолжала мама, не в силах остановиться, – а потом она вдруг пришла в себя. Она сказала, что любит нас всех, что скучает по своему мужу. Затем она сказала, – уже не сдерживая слез, продолжала мама, – что пришел папа и открыл ей ворота. Он тянет к ней руки. Теперь она сможет пройти сквозь эти ворота, но мы должны поднять ее в последний раз как можно выше. Мы подняли и вдруг поняли, что она стала совсем легкой. Когда мы опустили твою бабушку на кровать, она уже не дышала.

Мы долго плакали тогда вдвоем на кухне. Вскоре пришел папа и всплакнул с нами вместе.

На похоронах я не мог узнать бабушку. То, что лежало в гробу, было словно резиновой куклой. Моя бабушка была широкой души человеком. И теперь отсутствие такой души в теле было очень трудно не заметить. Я почувствовал себя нехорошо, когда ее опускали в землю, и просто отошел в сторону, машинально разглядывая соседние могилы. По другую сторону от бабушкиной могилы была пара свежих крестов. Совсем молодые ребята, почти мои ровесники. Солдатики – Константин и Александр.

«Если тебе продают фальшивое золото, это не значит, что настоящего не существует…»

***

Каждый раз, вспоминая эту историю, я спешно переключал свои мысли. Но сейчас все вспомнилось так живо, словно произошло вчера, и я уже никак не мог переключиться с прежней легкостью. Перед глазами маячила то милая сердцу улыбка Тани, то уходящий бабушкин силуэт в полумраке комнат, то две могилы молодых ребят, фото которых глубоко врезались в память. В груди повисла тяжесть, и мне сильно захотелось пить.

– Алексей, у тебя случайно нет с собой воды?

– Нет, – отрезал он.

А спустя минуту добавил:

– Если сильно хочешь пить, то придется пить из лужи.

– Из лужи? – растерянно произнес я, осматриваясь вокруг.

Земля, гнилые листья и пни. И ни одной лужи.

– Здесь нет луж, – пребывая в дурном настроении от накативших воспоминаний, заключил я.

– Иди сюда, здесь можно пить, – вдруг произнес мой спутник, сделав всего пару шагов в сторону.

Я склонился над гнилым пнем, в середине которого, прикрывая черную воду, плавали слизкие коричневые листья. Брезгливо растопырив пальцы, я вынул их, ухватившись за скользкие стебельки. Не с первой попытки отделавшись от листьев, я кинул их на землю и взглянул в зеркальную гладь. Холодный свет луны окрасил мое лицо мертвецкой синевой. Это был один из редких моментов, когда я признал, что очень похожу на отца. Его острый нос и впалые глаза, нависшие брови и его треугольный подбородок. Рот был мамин, с немного неправильным прикусом и узкими витиеватыми губами. Я тратил почти всю стипендию на престижного стилиста в центре, и мои волосы все еще упорядоченно выстилались ровным козырьком вправо, обрамляя довольно узкий лоб.

Вдруг на глаза навернулись слезы, а в голове раздался пронзительный звон телефонного аппарата.

– Машина вашего сына найдена на дороге. Вокруг нее три истерзанных трупа. Вашего сына среди погибших нет. Антона пока не нашли ни живым, ни мертвым.

Надеюсь, мать не сойдет с ума от таких новостей. Ей надо подождать не больше суток, и я вернусь домой. Вернусь со свидетелем ужасного преступления, который подтвердит, что я его не совершал.

«Мамочка, подожди меня, я обязательно вернусь. Ты носила меня под сердцем, ты должна им почувствовать, что я еще жив. Не сходи с ума, прошу тебя, просто подожди», – обратился я мыслями в пустоту, преодолевая сотни километров в своем воображении.

Я протянул руки к темной воде и застыл над ней в нерешительном страхе. Брезгливость? О да, от природы, с самого детства. Между мной и этим пнем выросла невидимая стена, через которую я просто не имел сил перенести свои ладони и набрать в них живительную влагу. И здесь мне не хватало сил. Я, как и прежде, замер в ожидании. Чего я ждал? Кто-то, кто решит мои проблемы? Или, может, ждал, что вдруг по щелчку пальцев перестану быть брезгливым? Все перемены давались мне с трудом. И я прекрасно понимал, что уж скорее гнилой пень заговорит со мной, чем я сию минуту изменюсь.

– Ты так досидишься, пока тебя кто-нибудь не схватит из темной водицы, – раздался голос Алексея.

От его хриплого смешка я дернулся к тухлой луже. В этом порыве мои часы сверкнули металлическим браслетом и слетели в самую глубь пня.

– Ч-ч-ч… дь… – вырвалось в ту же секунду. Я вовремя вспомнил, что не стоит ругаться бранными словами, дабы не навлечь беду. За моей спиной раздалась новая вспышка смеха.

– Ты такой классный парень, начитанный, умный, к тому же скептически настроенный. Чего тебе бояться на дне несчастного пня? Это всего лишь старое дерево с дождевой водой! – продолжал насмехаться тот. – Или оставь их там, это всего лишь часы. Мне почему-то кажется, что ты и время-то по ним не сверяешь, судя по тому, сколько раз ты посмотрел на экран своего неработающего телефона.

– Это часы моего деда, маминого папы! – соврал я, чтоб поставить своего спутника на место.

– Тогда будь мужчиной и достань их! – непривычно серьезным тоном практически приказал Алексей.

Мой дед по маминой линии никогда не дарил мне часов. Он рано умер от злоупотребления алкоголем, и денег мне на подарки у него никогда не было. Все эти сведения я взял из подслушанных родительских разговоров, ведь деда я толком не помнил. В уголках памяти имелись лишь короткие воспоминания, как он приходил и трепал меня за ухо. Смотрел в упор тусклыми глазами и что-то говорил, распространяя стойкий запах алкоголя.

Вдруг я услышал звенящие маленькие колокольчики. Их совершенно точно не могло быть в лесу, и я испуганно еще раз доказал себе это, несколько раз обернувшись вокруг. Нет, не в лесу, но в глубинах моей памяти. И глядя на черную воду, я уже не только слышал их, но и видел.

Они слегка колышутся над головой, потому что кто-то оперся о мою кроватку. Размытое черно-белое лицо склонилось, и я уже мог отчетливо различить своего пьяного деда. Он принялся говорить со мной, но на тот момент я совсем не понимал смысла слов. Наблюдая за его гримасами, я вдруг увидел, как на правом дедушкином плече что-то скользнуло. Серый дымчатый силуэт мастерски обогнул шею и странно свесился вниз. Странный питомец был немного похож на нашего кота Кузю, только сильно размытый и более зловещий. Кузю я успел хорошо изучить, ведь он бывал у меня часто. В свете торшера его глаза поблескивали хищным холодом, и он трогал мое лицо лапой в попытке поймать моргающий глаз. Он мог долго сидеть на груди, а когда мне становилось тяжело дышать, я начинал плакать, вызывая помощь. Этот хитрец ловко исчезал во тьме комнат, лишь только заслышав мамины шаги. В отличие от Кузи дедушкин непоседливый спутник находился в постоянном движении. Он исчезал и появлялся снова, то прятался за своим хозяином, то стремительно приближался ко мне, увеличивая горящие глаза-щели. Вдруг быстрым движением он окутал кисть деда и принялся тянуть его полную рюмку ко мне. Первые секунды дед сопротивлялся, словно не доверял сам себе, но вскоре оставил борьбу. Резкий запах ударил мне в нос, и я расплакался.