Пока Кира разговаривала с Алиотом, Хельва запросила в памяти корабля сведения об этой планете.

— Странно, — пробормотала она.

— Что именно? — осведомилась Кира, записывая полученные от БСЧ цифры.

— У меня нет никаких данных о том, что на Алиоте существует отделение банка. И вообще это довольно мрачная планета с весьма активной вулканической деятельностью. Развитая горная промышленность, причем руды добываются в виде расплавов. И самый высокий уровень смертности во всех Центральных Мирах.

— Лучше бы ты выяснила, что думает Ценном о нашей посадке на Алиот, сухо обронила Кира.

— Ведь Алиот не входит в перечень запретных планет, — заметила Хельва, но все-таки включила экстренную связь.

— Алиот? — воскликнул Ценком, от удивления утратив свою обычную официальность. — Но мы не обращались к ним с просьбой о помощи. И нам ничего не известно о существовании там банка. Этническая группа, правда, совпадает. Держите связь.

Кира, вздернув бровь, взглянула на Хельву. — Совещаются, и я даже знаю с кем. Ставлю два против одного, что они аннулируют этот заказ.

— Два против одного — только чего? — насмешливо уточнила Хельва.

— КХ, — вновь прорезался Ценком. — Следуйте к Алиоту. Банк у нас не зарегистрирован, но усовершенствования в методах добычи, о которых сообщают торговцы, свидетельствуют о развитии технологии, достаточном для расширенного воспроизводства населения. Там сильная религиозная иерархия, так что воздержитесь от конфликтов. Повторяю, никаких конфликтов. И сразу доложите.

— Плакали твои два, что бы это ни было, — поддела Киру Хельва.

— Ну и ладно, — пожала плечами девушка. — У нас в фильмотеке есть какие-нибудь клипы?

Хельва включила проектор. Пошли виды небольшого космопорта. Над столицей царил огромный храм, прижавшийся к склону потухшего вулкана. Широкие лестницы, ведущие к входу, напомнили Хельве зиккурат. Ей были совсем не по нраву миры, где правили религиозные иерархии, но она отдавала себе отчет в том, что ее мнение никого не интересует. Слишком уж часто религии нагнетают такую тоску и безысходность… Алиот, четвертая в своей солнечной системе планета, находился слишком далеко от светила, так что лучи его доходили до поверхности, изрядно потускнев. А бурные вулканические кадры изображали процессию факельщиков — темные фигуры, закутанные в плащи с капюшонами, пересекают просторную площадь перед храмом.

— Да, ничего не скажешь — безрадостное местечко, — состроила гримаску Кира. — Но если у них в запасе всего пятнадцать тысяч, мы там долго не задержимся. — Она забренчала веселенький мотивчик, чтобы развеять мрачное впечатление.

— Но они действительно принадлежат к этнической группе, затребованной Неккаром, — с сомнением произнесла Хельва.

— Разве за этими колпаками что-нибудь разглядишь? Как ты думаешь, они так и появляются на свет в капюшонах? То-то был бы сюрприз для неккарцев! — Кира хихикнула, и гитара отозвалась смехом.

— Может быть, в сорочках с капюшонами?

Кира погрозила Хельве гитарой и отправилась осматривать отсеки. Дополнительные пятнадцать тысяч штук заставят нас потесниться, оторвавшись от работы, заметила она, — если учесть, что в Мераке нас ожидают еще двадцать тысяч.

— Алиот находится на пути к Неккару, так что мы можем завернуть туда без особой потери времени. А потом — эге-ей! — и аист ринется в следующий полет.

Кира выпрямилась и, сморщив носик, повернулась в сторону Хельвы.

— Не понимаю, какое отношение «эге-гей» имеет к аистам?

— Для тебя, может, и не имеет, а для меня — самое прямое. Я ведь как-никак дева в железных доспехах.

— Ха! — Кира замолчала, все ее внимание сосредоточилось на очередном соединении, которое она разглядывала через увеличительный аппарат.

Когда они совместными усилиями закончили проверку, Кира заглянула в камбуз и рассеянно достала с полки банку с кофе. Она заметно приуныла, впервые за последние несколько дней, и, вернувшись в рубку, забралась с ногами в пилотское кресло и затихла — только пар от нагревающего кофе выдавал ее присутствие.

— Аист ринется в полет, людям деток принесет, — произнесла она наконец. А знаешь ли ты, Хельва, что и я принадлежу к той же этнической группе? И эти искорки жизни — дети таких же людей, как я? С единственной разницей. Они оставили свое семя, а я — нет.

— Не болтай ерунду, — отрезала Хельва, надеясь предупредить очередной Кирин срыв. — Ведь ты же выполнила свой долг перед БСЧ, когда достигла совершеннолетия, разве не так?

— Нет, не так! — столь же резко ответила Кира. — В том-то все и дело. Тогда я уже повстречала Торна и хотела родить столько детей, сколько мне удастся. Я и думать не желала ни о каком банке, способном гарантировать сохранение хромосом, которые по сути я сама — Кира Фалернова — Мирски с Канопуса. Между прочим, — горько усмехнулась она, — я даже сочинила дилан, посвященный БСЧ, сплошной блеск остроумия, с нелестными нападками на производителей консервированных детей.

Она резко крутанулась в кресле и оказалась лицом к лицу с Хельвой, ее зеленые глаза сузились, выражая горькое презрение к своей тогдашней самоуверенности.

— Одна из многих подробностей моей биографии, которую неизвестный цензор так безжалостно вымарал, заключается в том, что мой единственный ребенок, умер, так и не увидев света, умер в утробе своей матери, оставив ее навеки бесплодной…

Кира стиснула тонкими руками свои узенькие бедра. — И никогда в этом чреве не забьется жизнь, несмотря на все достижения науки. И не останется никакого следа от Торна и того счастья, которое мы с ним пережили. Вот, она щелкнула пальцами, — награда за нашу чудовищную эгоистическую самоуверенность!

Как раз имея в виду такие случаи БСЧ и рекомендовал всем взрослым гражданам сдавать свое семя на хранение. Только какой смысл напоминать об этом Кире? Она и сама слишком хорошо знает о своей роковой ошибке.

— Вот почему после смерти Торна я не вернулась в школу, а занялась медициной. Но все мои познания доказывали одно: я не смогу родить, а, значит, и возродиться. Наука научилась творить множество чудес, исправлять множество ошибок, да только не эту.

Она тяжело вздохнула, но горечь ее была уже не такой отчаянной, как тот первый всплеск. Похоже, — подумала Хельва, — она смирилась со своим бесплодием, хотя так и не смирилась с необходимостью жить.

— Ну почему, милая Хельва, судьба сыграла со мной такую злую шутку чтобы именно мне выпало на долю сопровождать этот груз?

Хельва воздержалась от ответа. Кира допила кофе и ушла отдыхать. Еще несколько часов, и им предстоит посадка на Мераке.

На Мераке она управлялись в рекордно короткое время — персонал проявил похвальную расторопность и сноровку. Впереди, всего в нескольких днях полета, их ожидал Алиот, а за ним — последний бросок к Неккару. А пока пилот и корабль наслаждались приятным бездельем — Хельва заполняла пробелы в своем музыкальном репертуаре, классическом и старинном, поскольку Кира была большим знатоком народной музыки старушки Земли и других ныне процветающих планет, относящихся к эпохе ранней колонизации.