– Вам хорошо, сеньора Андерссон? Веселая lo borlo[2]?

Я смеюсь.

– Все в порядке, я отлично провожу время.

– No bronca? Нет проблем, сеньора?

Я отмахиваюсь от ее вопросов и чуть не сбиваю со стола поднос с закусками. Альма ловко его подхватывает.

– Мне тут п-понадобилось… – Язык не слушается. – Не могу найти… не помню, хоть убей, где она. Уборная, в смысле. Туалет. Не подскажешь?

Альма улыбается. У нее доброе лицо, теплая улыбка и крупные белые зубы. Когда она улыбается, вокруг глаз собираются морщинки, совсем как у меня. Интересно, Альма тоже стесняется своих морщин?

– No hay pedo, senora. Знаю. Идите за мной.

Я иду следом за Альмой по коридору. Успеваю заметить на стенах несколько больших абстрактных картин в рамах с подсветкой. Пару раз мы проходим мимо закрытых дверей – никаких стеклянных панелей, только дорогое темное дерево. Наверное, кладовые и спальни. Альма останавливается у третьей двери с правой стороны и тихонько стучит. Не получив ответа, открывает ее передо мной.

– Lo baño. Ванная, – говорит она мне, будто ребенку. – С сеньорой все в порядке?

– Да, дорогая, все замечательно!

Я проскальзываю внутрь и запираю дверь.

Разобравшись со своими делами, мою руки и брызгаю холодной водой на лицо. Нахожу в сумочке – маленькой и изящной, с золотистыми блестками и стразами на застежке – пудреницу и губную помаду. Припудриваю нос, отмечая, как ярко горит румянец на щеках, и аккуратно подкрашиваю губы – помада тоже подобрана в тон платью. Сегодня у меня необычайно красивая прическа: непослушные кудри покорены, уложены в крупные волны и закреплены лаком – накануне вечеринки над ними явно потрудился парикмахер. Пусть я снова оказалась в этом безумном сне, сейчас мне есть за что поблагодарить Морфея: в кои-то веки мои волосы выглядят сногсшибательно.

Выбираюсь обратно в темный коридор и тут же на кого-то налетаю.

– Ларс?

– Не угадали! – отвечает радостный голос. – Радушный хозяин этого дома решил проверить, как у вас дела.

Он подходит ближе, и я узнаю Джорджа, того самого господина с усами и спаниелем.

– Спасибо, все нормально.

Пытаюсь пройти, но он преграждает мне дорогу, прежде чем я успеваю проскочить мимо.

– Катарина, – начинает он басом, – вы сегодня потрясающе выглядите.

Его рука легонько, но настойчиво ложится мне на талию.

От неожиданности я начинаю пятиться.

– Да, муж говорил.

Слово «муж» кажется странным и непривычным, будто из чужого языка. Но я чувствую скрытую в нем силу. Прямо как в старших классах: отвечая на вопросы сеньоры Торрес на уроках испанского, я испытывала удовлетворение и гордость от каждой правильно произнесенной фразы.

Джордж убирает руку.

– Да бросьте вы, я же просто сделал комплимент. Не воспринимайте все так серьезно.

– Джордж!

За его спиной раздается резкий возглас, и он отступает в сторону. По коридору быстро идет женщина в облегающем темном платье.

– Катарина, с вами все хорошо?

– Д-да, конечно.

Это хозяйка дома? Ох, ну и влипла же я.

– Джордж, иди в гостиную. Нужно принести еще льда из холодильника, – говорит она.

Он бросает на нее виноватый взгляд, разворачивается и уходит. Женщина берет меня под руку.

– Боже, какой стыд! – говорит она, качая головой. – Мой муж любит хорошеньких дам, с этим ничего не поделаешь. Но в собственном доме… и после того, что вы пережили…

Она пристально и встревоженно смотрит на меня.

– Скажите, милая, как вы?

Как я? Это она про алкоголь? Мне никогда в жизни не было так неловко.

– Я… все нормально. Правда. Мне просто нужно немного воды.

Ее взгляд смягчается.

– Конечно. Пойдемте на кухню, нальем вам воды со льдом.

Она ведет меня под руку в сторону кухни.

– Ах да, Катарина, – говорит она, наклоняясь, – огромное спасибо за Альму. Эта девочка нам так помогла!

Я не знаю возраста Альмы, но, судя по виду, она лет на пять-десять старше меня. А я примерно на столько же старше хозяйки этого дома, так что непонятно, как она может называть Альму «девочкой». Однако я улыбаюсь и говорю:

– Рада помочь, обращайтесь.

Вскоре после этого вечеринка заканчивается. Хозяйка – эх, так и не узнала ее имя! – помогает дамам и господам найти свою обувь. Служанки приносят из спальни пальто, и гости молча забирают свою одежду. Наши вещи приносит Альма.

– Спасибо, Альма! Muchas gracias! – говорю я. Видимо, слишком громко: на меня бросают удивленные взгляды. Ну и что, подумаешь!

Мы с Ларсом выходим на подъездную аллею, в воздухе кружит снег.

– Осторожнее, – говорит он, поддерживая меня под локоть. – Наверное, нам и вправду надо было приехать на машине.

Мы бредем по улице через сугробы. До нашего дома идти меньше квартала. Ехать сюда на машине – верх глупости.

Мы подходим к дверям, Ларс остается снаружи, а я захожу внутрь. С дивана встает девушка, еще школьница; наверное, она присматривала за детьми.

– Здравствуйте, миссис Андерссон! – Она выключает телевизор. Я успеваю заметить, что на экране в пылком объятии сплелись Пол Ньюман и Джоан Вудворд. Фильм называется «Долгое жаркое лето» – снятая несколько лет назад экранизация романа Фолкнера. Видимо, сейчас идет «Кино субботним вечером». Эта передача хорошо знакома мне в реальной жизни: почти все субботы я провожу дома и смотрю фильмы, которые показывают по Эн-би-си.

– Как прошел вечер? – спрашивает девочка.

– Отлично.

Я пытаюсь понять, почему Ларс не заходит в дом. Девочке нужно заплатить? И если нужно, то сколько? Не имею ни малейшего представления.

– Как вы тут без нас? – спрашиваю ее в ответ. Украдкой смотрю в окно: Ларс быстро и ловко расчищает от снега дорожку перед домом.

– Все нормально, никаких проблем. – Она улыбается и вежливо продолжает: – На самом деле, у вас очень милые детишки.

Комплимент не производит должного эффекта, а настораживает. Как будто остальные могут быть другого мнения о моих детях. Интересно, почему?

– Что ж… – Я стягиваю пальто. – Спасибо.

Сквозь стеклянную дверь видно, что Ларс уже убрал снег с дорожки и теперь неподвижно стоит на крыльце, глядя в метель. Плечи быстро поднимаются и опускаются в такт дыханию, и я вспоминаю о его больном сердце. Он по-прежнему не заходит в дом, и тут до меня доходит, что он собрался проводить нашу юную няню домой.