— Меня?

— Ведь так мы договорились.

— Когда?

— Мы разговаривали вчера в шесть часов. Когда ты уходил.

— Понимаю, — ответил я. — Это я помню. Но мы не договаривались о том, что будем разговаривать в шесть утра каждый день.

— Ты позвонил мне вчера. В обед. Ты же сказал, что снова позвонишь сегодня.

— Но я же не сказал, во сколько.

— А мне показалось, что ты сказал.

— Да ты снова все врешь, старый дурак. Ну, что тебе надо?

— Ты что-то очень сердитый сегодня утром.

— Я вчера поздно лег.

— И чем ты занимался?

— Присматривался к тому, что делается вокруг.

— И?

— Да есть парочка вещей, — ответил я.

— И что это?

— Просто два отдельных события. Представляют интерес.

— А есть какие-либо успехи?

— Пока только вопросы. Ответы на них, возможно, и принесут успехи. Если мне когда-нибудь удастся найти эти ответы.

— Мунро ничуть не продвинулся в Келхэме, — сказал Гарбер. — По крайней мере пока. Вся эта история может оказаться намного более сложной, чем мы думали.

Я ничего не ответил на это. Гарбер тоже взял недолгую паузу.

— Послушай, — сказал он. — Что ты имел в виду, когда сказал «если ты когда-нибудь найдешь эти ответы»?

Я промолчал.

— А что ты там рассматривал в темноте? — спросил Гарбер. — Не лучше ли было дождаться, пока рассветет?

— Я встретил здесь шерифа, — ответил я.

— И?..

— Это совсем не то, чего ты мог ожидать.

— В каком смысле? — всполошился Гарбер. — Он честный человек?

— Не он, а она, — сказал я. — Ее отец был здесь шерифом до нее.

Гарбер снова замолчал.

— Только не рассказывай мне сказки, — прервав паузу, нервно произнес он. — Она раскрыла тебя?

Я оставил его вопрос без ответа.

— Ну ты даешь, — в отчаянии объявил Гарбер. — Это же будет погорячее нового мирового хита. Сколько времени ей на это потребовалось? Десять минут? Или пять?

— Она служила в военной полиции Корпуса морской пехоты, — охладил я пыл Гарбера. — Мы оба профессионалы. И она все знает. Она ожидала моего приезда. Для нее этот шаг был абсолютно предсказуемым.

— И что ты намерен делать?

— Не знаю.

— Она намерена не допустить тебя до расследования?

— Хуже. Она хочет вообще выпереть меня отсюда.

— Ну ты же можешь противодействовать ее намерениям. Любым способом. Ты должен остаться там. Это вообще не подлежит обсуждению. Учти, я приказываю тебе не возвращаться назад. Ты меня слышишь? Приказываю тебе оставаться. Она никоим образом не может тебя выпереть. Это уже вопрос гражданского права. Первая поправка или что-то вроде того. Свободная ассоциация. Миссисипи ведь член Союза,[15]такой же, как и все остальные. Это же свободная страна. Поэтому оставайся там, ты понял?

Попрощавшись с Гарбером и повесив трубку, я на некоторое время задержался в офисе. Нашарив в кармане доллар, положил его на стол в качестве покрытия расходов на исходящий звонок и набрал номер Пентагона. В Пентагоне было великое множество номеров и великое множество операторов, но я выбрал из них одного, который всегда отвечал. Я попросил оператора, надеясь на удачу, попытаться соединить меня с квартирой Джеймса Фрейзера из ведомства по связям с Сенатом. Я не рассчитывал застать его в шесть с небольшим утра, но он оказался дома. Это навело меня на некоторые мысли. Я назвал себя и сообщил ему, что у меня нет новостей.

— У тебя должно быть кое-что, — резонно заметил он, разговаривая со мной уже как с подчиненным. — А иначе зачем тебе звонить?

— Чтобы предупредить, — ответил я.

— О чем?

— Я уже видел тут пару вещей, по которым понял, что ситуация разворачивается к худшему. Она может привести к странному и скверному исходу, о котором газеты будут трубить во всю мочь как минимум месяц. Даже если ситуация не будет связана с Келхэмом, нам все равно придется отмываться. Хотя бы потому, что мы окажемся рядом.

Фрейзер на мгновение замолчал.

— Неужто все так плохо?

— Потенциально очень плохо.

— Внутреннее чутье? Что-нибудь, связанное с Келхэмом?

— Слишком рано для того, чтобы сказать что-то определенное.

— Выручи меня, Ричер. У тебя есть какие-либо реальные предположения?

— На этой стадии я бы сказал «нет». Однако военные пока ни при чем.

— Приятно слышать.

— Но это всего лишь предположение, — предостерег его я. — Так что пока повремените праздновать удачу.

Я больше не ложился в постель. Не было смысла, да и времени на сон уже не осталось. Я просто почистил зубы, принял душ, пожевал резинку и оделся. Потом, стоя у окна своего номера, я наблюдал рассвет. Незаметно подбирающийся дневной свет словно расширял границы мира. Я увидел Мейн-стрит во всех ее славных подробностях. Я смотрел на заросли низкорослого кустарника, на поля и леса, закрывающие горизонт. Потом сел на стул и стал ждать. Я рассчитывал, что услышу, как Деверо, выйдя из гостиницы, подойдет к своей машине. Я почти правильно представил себе, в каком месте у тротуара она припаркована.

Я услышал, как Деверо вышла из отеля ровно в семь часов двадцать минут. Сначала заскрипела и захлопнулась входная дверь, а потом скрипнула и захлопнулась дверца ее машины. Я встал и выглянул в окно. Она сидела за рулем на том же самом низком сиденье в такой же, но только чистой униформе, какая была на ней накануне. Ее пышная копна волос была еще влажной после душа. Она говорила по радио. По всей вероятности, давала указания Пеллегрино по поводу сегодняшней работы, заключавшейся в том, чтобы вывезти мою задницу из города и выгрузить ее на середине пути в Мемфис.

Спустившись по лестнице, я вышел на улицу. Утренний воздух был свежим и прохладным. Поведя взглядом по улице, я снова заметил машину Деверо, припаркованную как раз напротив кафе. Пока все хорошо. Я направился в кафе и, войдя в зал, прошел мимо столика распорядителя и платного телефона. В зале находились шестеро посетителей, включая Деверо. Остальные пятеро были мужчины; четверо одеты в рабочую одежду, а пятый — в светлый костюм. Истинный джентльмен. Может быть, сельский юрист или сельский врач, а может, управляющий кредитного агентства, расположенного рядом с баром «Браннанс». Официантка оказалась та же, что и вчера. Она была занята, поднося еду другим посетителям, поэтому я не стал ждать, пока она освободится, а, подойдя прямо к столику Деверо, спросил: