— Так их растак, — снова начала посылать нецензурные эпитеты в адрес командировочных медлительная горничная, а я, прихрамывая, ломанулась к лестничной площадке, съехала по перилам и выскочила на крыльцо этой чертовой «Реченьки».

Белая «Волга», в которой я успела заметить знакомую фигуру в малиновом пиджаке, резко тронулась с места, и мне не оставалось ничего другого, как заскочить в свою машину и пуститься в погоню.

Максим удирал, что есть мочи давя на газ. А почему он от меня убежал? Чего испугался? И с какой стати он уже второй раз оказался у меня на пути? Ясно, что неспроста. Я задалась целью во что бы то ни стало его изловить и снова связать по рукам и ногам. Уж тогда бы я нашла, о чем богатыря порасспросить с пристрастием! Но хорошо чуя мои намерения, Максим гнал по улице, ловко обходя машины и автобусы. Его расчет был ясен: нет места более удобного, чтобы оторваться от погони, чем главная проезжая улица Тарасова, где через каждый шаг стоит светофор. Пока догоняющий, нервно дергаясь, вынужден пережидать красный свет, беглец вполне может успеть прочесать еще один квартал.

Так и получилось. Сквозь силуэты неторопливо переходящих улицу пешеходов я увидела, что белая «Волга» удаляется все дальше и дальше. Поднажав и чуть не шибанув в задок раскорячившегося на дороге «москвичонка», я все же сократила между нами расстояние, стараясь держать «Волгу» в поле зрения. По моим расчетам, Максим мчался к мосту, чтобы оттуда рвануть куда-то за город. Может быть, приведет меня как раз к этому самому таинственному профилакторию? «Дубки», «Березка», «Реченька» — что за мода на слащавые названия, от которых лично меня сразу же начинает тошнить? В любом случае на загородном шоссе играть в догонялки гораздо интереснее.

Надо же, неожиданно «Волга» остановилась возле троллейбусной остановки, из нее неторопливо вышел какой-то мужчина с дорожной сумкой. Поравнявшись с преследуемым, я заглянула в машину — за рулем сидел незнакомый бородач, который тут же мне приветственно подмигнул, жестами приглашая к себе в гости.

Так и есть — Максиму удалось меня сбить со следа, с какого-то момента я начала гнаться за другой «Волгой». Ушел, подлец! Раздраженно я ударила ладонью по рулю, и водитель «Волги» тоже игриво посигналил мне в ответ.

Что делать дальше? Решение пришло быстрее, чем произошла смена огней на светофоре, — ехать к Кораблевой. Ей придется дать кое-какие новые объяснения по поводу своего Максика и себя тоже.

Фрейда встретила меня на пороге как свою хорошую старую знакомую.

— С собачкой хоть погуляли? — спросила я первым делом, запуская руку в черную блестящую шерсть. — А я ей колбаски принесла, по дороге купила.

— Мне бы лучше колбаски, — проворчал Николай, выходя навстречу. — Голодный как черт. Хоть корм собачий грызи, в холодильнике шаром покати.

— Так я же не жила здесь все это время, боялась, — оправдывалась Кораблева.

— Кого? А собака у тебя на что?

— Кто-нибудь звонил? Какие новости? — спросила я, быстро раздеваясь.

— Хорошо, что ты пришла, — а то он меня тут поедом ест. Не знаю, что и делать, — пожаловалась Кораблева.

— Охраняю. Она у меня теперь вроде как заложница. Меняю только на своего Сашку.

Я с интересом посмотрела на Николая, который стоял, решительно сдвинув брови. Ну надо же, все же в этих сорокалетних с лишним мужиках, воспитанных на походах, ночных кострах и песнях Высоцкого, что-то есть такое, чего явно недостает моим сверстникам. Какой-то особый стержень, хотя сами они о нем вряд ли задумывались. Готов последнее отдать, чтобы выручить из беды друга, — и говорит об этом буднично, как о деле само собой разумеющемся. А при встрече своему Сашке руку коротко пожмет, по плечу похлопает — и разойдутся без всяких лишних сантиментов по своим делам.

Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть и отвлечься от этих мыслей.

— Алло! Алло! — подбежала к телефону и закричала в трубку Кораблева. — Да нет же, какая вам тут поликлиника! Еще скажите — дурдом! Вы уже второй раз сюда попадаете, не звоните больше… Ну и что, что болит, бабуся. Поболит — перестанет, как будто вас в поликлинике вылечат…

— Что-нибудь узнала? — спросил Николай, пока Кораблева выливала ушат накопившегося дурного настроения на неведомую страдалицу.

— Кое-что. А теперь нам с вами поговорить придется, — обратилась я к Кораблевой, после того как она с довольным видом положила трубку.

— Чего такое? — удивилась она. — Я все вроде сказала.

— Мне удалось отыскать фирму, которая отправляла Александра Денисовича на злосчастный бизнес-семинар. Так вот, в этой фирме, оказывается, работает этот самый бугай, который вас на даче охранял, — Максим. Что бы это могло значить?

— Максимочка? Ой, даже не знаю, — округлила свои глаза Кораблева.

— Вы говорили: у него какая-то интернациональная корпорация. А оказалось, что он сидит в самой дешевой, грязной гостинице города…

— И что с того? Все равно — транснациональная, они даже в другую страну, в Казахстан, все время мотаются.

— Что вас с ним связывает? Какие отношения?

— С Максиком? Ну такие… отношения, да.

— Говори, дура, толком, — взревел Николай. — А то голову прошибу!

Кажется, у них тут без меня сложился свой особый язык общения, который Кораблева отлично понимала, потому что сразу быстро залепетала, косясь в сторону Николая:

— Отношения, а что? Они с сыночком моим друзья большие, приходили часто. Но на самом деле он умненький и взрослый совсем, лучше других многое понимает.

— Толком говори: любовник он тебе, что ли? Теперь уж все равно! До кучи!

— А что такого? Значит, Пугачевой с Филиппом Киркоровым можно, а нам, простым смертным, нельзя? Так получается? Да это сейчас ведь даже модно, когда любовник в два раза моложе, я журналы читаю — многие женщины так, особенно артистки и певицы всякие…

— Ну ты, артистка! — усмехнулся Николай. — Да он же тебе в сыновья годится…

— А Филя Киркоров…

— Погодите про Филю. Выходит, туристическая фирма в гостинице «Реченька» — это фирма вашего Максима? Как его фамилия?

— Емелькин. Макс Емелькин.

— Ишь чего — Макс! Все у них теперь — Максы, Альберты, Эдварды, бля. Спросишь какого-нибудь дебила, как зовут, а тот гордо: Альберт Говнюков, никак не меньше, — разозлился еще больше Николай.

— Погоди. И что, у них с вашим сыном — общее дело? — пыталась я хоть что-нибудь узнать у Кораблихи помимо лирической части.

— Да я не знаю. За ними, молодежью, не уследишь толком, они ведь прыткие очень. То одну фирму где-нибудь откроют, то другую… Но только мой Стасик сейчас вряд ли… Он… прибаливает.

— В отрубе, значит, валяется. В полной коме, — перевел Николай на свой язык. — Вместо того чтобы отчима спасать.