Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Пока он нес ее по ступенькам, Крис расстегнула пуговицы его рубашки и запустила пальцы в густые завитки волос на его груди. Гарольд остановился и снова поцеловал ее долгим поцелуем. У него мелькнула мысль, что сейчас он несет на руках весь свой мир — женщину и ребенка. И оба они принадлежали ему.

Гарольд отлично помнил дорогу в спальню. Он внес Крис, уложил ее на постель. В полном молчании они сбросили с себя одежду. Грудь Крис была полнее, чем он запомнил, а кожа приобрела прозрачность, вызывавшую в нем властное двойственное чувство: владеть ею и оберегать. Стремление оберегать — это что-то новое!

А Крис казалось невероятным, что когда-то она могла его бояться.

— У тебя такое чудесное тело, — я, кажется, запомнила его до мельчайшей черточки, — шептала она, страстно отдаваясь его ласкам. — Да, да, пожалуйста, еще — здесь и здесь.

— Ты не представляешь, как я тосковал по тебе, — шептал Гарольд, скользя руками по ее телу. — Ночь за ночью я просыпался, мечтая о тебе.

Воспламененный ее смелостью, Гарольд притянул ее к себе, наслаждаясь ощущением ее близости, купаясь в сиянии глаз, в нежном прикосновении чуть припухших губ. А она прижалась к нему, двигаясь вдоль его тела, и в этом было столько искушенности и одновременно невинности, растрогавших Гарольда до глубины души.

Когда он вошел в нее, Крис была готова принять его. Он все глубже и глубже вонзался в ее тело, глядя, как темнеют ее глаза, в ожидании ее страстного крика, прежде чем он сам достигнет пика наслаждения. А потом, когда они лежали, обнявшись, уставшие, но счастливые, Крис сонно улыбнулась ему.

— Я чувствую себя сейчас просто великолепно, И это в сто раз лучше вишневого мороженого.

— Да и маринованной свеклы, правда?

Крис провела пальчиком по его щеке.

— У тебя усталый вид. И ты тоже похудел.

Ни за какие блага в мире Гарольд не признался бы даже самому близкому человеку, что с тех пор, как узнал о ее беременности, к нему снова вернулись старые кошмары, терзавшие его после аварии.

— Я занимаюсь спортом и играю в теннис, — откликнулся он. — Говорят, это помогает избавиться от сексуальных желаний.

— Ты хочешь сказать, что тебе это не помогает? — удивилась Крис.

— А разве ты сама не поняла?

Крис не откликнулась. Она уже крепко спала в его объятиях. Вот оно, счастье, думал Гарольд: рука Крис лежала на его груди, ее головка уютно устроилась у него на плече.

Через час Гарольда разбудил резкий звонок телефона, стоявшего у кровати. Крис села в постели, протирая глаза, и схватила трубку.

— Алло! Том, что случилось? Что? Целый день? Вот идиоты — у них что, совсем в голове пусто? Хорошо, я буду через пятнадцать минут. — Вскочив с кровати, она объяснила: — Прибыл специальный заказ — декоративные травы из Онтарио, и их оставили на целый день жариться на солнце. Мне придется поехать и помочь Тому. Бог мой, ну где же мой второй носок?

Гарольд приподнялся на локте, наблюдая, как подпрыгивают груди Крис, пока она натягивает шорты.

— Я бы тоже мог помочь.

Крис не собиралась подпускать Гарольда к Тому и на пять километров: Том не скрывал, что, по его мнению, отец ребенка должен денно и нощно нести вахту рядом с будущей мамашей, и объяснять ему что-либо было бесполезно — да у Крис, собственно, и не было таких намерений. Поспешно натянув рубашку, каким-то образом ухитрившись застегнуть пуговицы, Крис обнаружила второй носок — он спокойно лежал на письменном столе, напоминая о том, как поспешно они с Гарольдом раздевались, ослепленные страстью.

Тело Гарольда было до бедер прикрыто простыней. У Крис просто сердце замирало, когда она смотрела на темные завитки волос, сбегавшие к пупку. Я люблю все его тело, искренне призналась она себе, а вслух выпалила:

— Интересно, как мы здесь оказались?

— Потому что оба безумно хотели друг друга. — С этим трудно было поспорить.

— Так не должно было случиться, — твердо заявила Крис. — Это не входит в наши планы.

— Крис, — жестко произнес Гарольд, — если тебя что-то пугает, смущает или расстраивает, скажи об этом прямо. Но не надо принижать нашу близость, это было так… — Он запнулся, подыскивая слова, способные хоть отдаленно передать их удивительное слияние.

— Стихийно, — тихонько подсказала Крис. Их глаза встретились, и Гарольд сердито сказал:

— Иди-ка, займись делом, Крис. А не то все твои декоративные травы так и погибнут.

Крис смущенно повела плечами.

— Когда я утром встала, мне и в голову не приходило, что сегодня между нами произойдет нечто подобное.

И я бы с удовольствием это повторила, честно призналась она себе. Причем прямо сейчас. А ведь близость с Дэном была настоящей пыткой.

— Гарольд, — взмолилась она, вконец смущенная, — мне правда надо бежать. Ты закроешь за собой дверь? Просто захлопни, и все.

— Хорошо, — отозвался он и прибавил будничным тоном: — Ты там поосторожнее.

Ни один из них словом не обмолвился о следующей встрече. Однако, когда Крис вернулась домой, после того как растения были спасены, она обнаружила у входной двери бумажный пакет. Внутри оказалась банка маринованной свеклы.

Гарольд любил и ценил свою мать, они были добрыми друзьями, что встречается не так уж часто. Сегодня за обедом и потом, когда они отправились гулять по тенистым улочкам Портленда, в его памяти снова и снова всплывали слова Крис. «Я ношу под сердцем ее внука», — сказала она. Внука, которого так хотела его мать.

Мелани была гордым и тактичным человеком — скорее всего она больше вообще не станет затрагивать эту больную тему. Но Гарольд знал, что хотя горе после кончины любимого второго мужа Мелани переносит стоически и с достоинством, жизнь ее все больше кажется пустой и грустной. Как он может лишить ее такой радости — долгожданного внука?

И, тем не менее, он не хотел ничего менять.

Гарольд рано ушел к себе в комнату. Бросившись на широкую двуспальную кровать, он долго не мог заснуть. Что сейчас делает Крис? Тоже легла в кровать? В ту самую кровать, где солнечным летним днем он испытал такое удовлетворение и восторг, о каком не мог даже мечтать.

Лора, как ни старался Гарольд быть с ней нежным, как ни скрывал потребности своего тела, всегда немного побаивалась его, а может быть, ей просто чужд был сам акт любви. Ни разу за восемь лет совместной жизни она не обняла его так страстно, как Крис, ни разу не засмеялась так радостно и открыто. И Гарольд никогда не вел себя с женой так свободно и раскованно, как сегодня с Крис.

Наверное, сам того не желая, он чем-то обижал Лору… И от этого ему было очень больно, а к боли добавилось еще чувство вины, не оставлявшее Гарольда с того дня, когда Лора и Ребекка погибли.