— Сметанин! — позвал я старшего сержанта. — Взводу час на послеобеденный отдых. Если я в течение этого времени не вернусь, придумай ребятам какое-нибудь не самое скучное занятие. Можешь тренировку по рукопашке провести. Я сейчас к начальнику штаба. Товарищ майор меня уже ждет.

Взвод ушел. Мое обращение к старшему сержанту было произнесено достаточно громко. Все солдаты слышали, что через час им предстоят занятия по рукопашному бою, именно те самые, которые им нравились больше любых других. Поэтому взвод двинулся в казарму бодро, едва ли не бегом.

Только старший сержант Сметанин чуть приотстал и спросил:

— Товарищ старший лейтенант, а выезд никакой не предвидится? Обычно когда вас к начальнику штаба вызывают, нас по тревоге поднимают. Если что, мы готовы.

— Нет. Нам до завтрашнего утра отдыхать. Может, даже дольше получится. Это не от меня зависит. Ты, главное, взводу расслабиться и лениться не давай. А то потом трудно будет в боевую ситуацию входить.

Дежурный по штабу, как мне показалось, ждал меня сразу за дверью, расположенной со стороны двора, и даже сделал останавливающий знак рукой. Я в ответ вопросительно поднял подбородок.

— Артем Борисович, давай сразу на центральный вход. Там в машине майор Помидоров тебя дожидается, — сказал он.

— Куда ехать? — поинтересовался я.

— Не могу знать. Мне не докладывают! — заявил дежурный и развел руки.

Это и понятно. Дежурными по штабу и отряду обычно бывают офицеры комендантской и автомобильной рот. Им о своих делах командование не сообщает. Да и линейные офицеры поступают точно так же.

Я быстро вышел на крыльцо, перед которым стояли армейский «уазик» и бронетранспортер. «Уазиком» обычно пользовался начальник штаба. Поэтому я сразу спустился к нему, надеясь на то, что на транспортере майор никуда ехать не намеревается.

Так и оказалось. Майор Помидоров сидел на переднем пассажирском месте и показал мне большим пальцем за свое плечо, предлагая устроиться там. Я так и сделал.

«Уазик» сразу резко сорвался с места. Ворота при его приближении открылись загодя, и машина даже не затормозила.

В пути начальник штаба молчал, ничего мне не объяснял. Я же никаких вопросов не задавал, поскольку понимал их неуместность в присутствии водителя.

Отказ от деловых разговоров в присутствии тех людей, которые не имеют отношения к данной конкретной операции, — общепринятая норма в военной разведке. У нас в отряде такие вопросы не поднимаются не только при водителях, но и при большинстве офицеров штаба и различных служб. Исключение, наверное, составляют только начальник шифровального отделения капитан Слонов и старший прапорщик Перетятько, отвечающий за секретную часть. Оба они имеют допуск ко всем страшным тайнам и документам сводного отряда.

До Махачкалы мы доехали быстро.

Я давно уже обратил внимание на то, что солдаты-водители срочной службы ездят обычно намного быстрее контрактников. Объяснение этому факту было естественным и логичным.

Солдат срочной службы ездит на определенной машине только год. Ему совершенно все равно, в каком виде он оставит ее после себя.

Водитель-контрактник пользуется машиной длительное время. Поэтому он и бережет ее.

Мы ехали с водителем срочной службы и оказались в Махачкале довольно быстро. Хотя я не стал бы категорически утверждать, что наш извозчик, майор Помидоров и я прибыли туда в полностью собранном виде. «Уазик» не является самой мягкой и комфортной машиной. Растрясло нас на разбитой дороге основательно. Мой обед самым правильным образом утрамбовался, хотя я в живот себе коленями истерично не молотил.

Все бы ничего, если бы не жаркое солнце и обильная дорожная пыль. Из-за нее невозможно было открыть окна.

Но в спецназе служит выносливый народ. Мы вполне достойно выдержали это испытание, не рассыпались на запчасти. По крайней мере, майор Помидоров перед зданием городского управления внутренних дел из машины не вывалился, как можно было бы ожидать, а выпрыгнул. Я — тем более, поскольку и возрастом моложе, и вообще линейный офицер боеспособной части. Тренированный, одним словом, человек.

Едва мы отошли от машины и направились к высокому крыльцу, как Сергей Павлович начал скороговоркой объяснять мне ситуацию:

— Ситуация у нас, значит, так складывается. Нашли нам двоих людей. Тебе, вернее. Именно таких, каких ты и просил. Сложность в том, что они оба находятся в КПЗ. То есть под следствием. Но специально обученные люди тебе сейчас все подробно объяснят. Пропуска на нас с тобой заказаны.

— Я, вообще-то, только одного просил, товарищ майор. Карманника с замашками виртуоза. Чтобы никто придраться не сумел.

— Я сам не очень понял, что за людей нам тут предлагают. Но вроде бы дают право выбора. Сейчас все узнаем.

Дальше все было просто. Мы получили пропуска, прошли на второй этаж. Помидоров постучал в дверь какого-то кабинета, услышал приглашение и вошел. Тут же туда шагнул я и плотно прикрыл за собой дверь.

За стандартным письменным столом сидел немолодой лысый человек в гражданской одежде, который только что, видимо, закончил разгружать вагон с углем. Лицо у него было невыносимо усталым, к тому же иссиня-черным. До такой степени, насколько я слышал, даже негры не загорают. Да уж, здесь наверняка не обошлось без угольной пыли.

По лицу с лысины беспрестанно стекали жирные струйки пота. Это несмотря на носовой платок, которым хозяин кабинета часто вытирал физиономию. На подоконнике, там, куда падало солнце, я сразу заметил еще два точно таких же подсыхающих сменных носовых платка.

— Подполковник Черный, — представился этот мученик и протянул руку сначала Помидорову, потом мне.

Такое соответствие лица и фамилии удивило меня. Я лично с подобным встретился впервые.

— Ну и погодка, — пробурчал он и осведомился: — Как до города добрались?

— По дороге нас никто почему-то не расстрелял, — спокойно сообщил ему майор Помидоров. — Дорога только сильно разбита и пыли многовато. А так ничего, терпеть вполне можно.

Подполковник Черный этим сообщением, кажется, удовлетворился. Но усталость никак не желала сходить с его лица.

— Присаживайтесь, — предложил нам хозяин кабинета. — Пока не привели задержанных, я объясню вам ситуацию. Есть у нас, значит, два кандидата. Оба подходят по всем статьям. Вы, я думаю, как и большинство несведущих людей, щипачей считаете мелочью.

— Щипач — это вор-карманник? — спросил я.

— Именно так, — подтвердил подполковник с черным лицом и кивнул так энергично, что на стол сразу сошли несколько потовых потоков, похожих на горные сели. — В действительности щипач — это вор очень высокой квалификации. При желании он может на нормальную машину за один день заработать. Такие спецы всегда были штучным, образно говоря, товаром и пользовались немалым авторитетом. Среди них были даже воры в законе. Я в данный момент про высококлассных щипачей говорю. А всякая шушера, которая сейчас себя карманниками зовет, в принципе, ни на что не годится. Они мало что умеют и попадаются в несколько раз чаще, чем истинные мастера этого дела. Настоящего щипача поймать — это проблема проблем. Хотя тоже, бывает, ловим. К сожалению, часто доказать ничего не получается. Вот как в сегодняшнем случае. У нас в ИВС сидят два парня. Одного через сутки мы вынуждены будем отпустить, поскольку не имеем на него улик. Конечно, парнем его назвать трудно. Ему уже скоро пятьдесят стукнет. Но не в этом суть дела. Второго мы, скорее всего, привлечем, хотя можем и проколоться. Не знаю, как получится. Он бывший щипач. Сейчас специализируется по квартирным кражам. Но при этом умело совмещает обе специальности. Сперва вытаскивает у человека из кармана ключи от квартиры, потом в нее забирается. Этого типа мы взяли на сбыте. Пытался барахло сдать на блат, как они на своем языке говорят. То есть по дешевке сбагрить добро. Но барыга — скупщик краденого — уже давно на нас работает. В этом деле есть за что зацепиться. Мы предлагаем вам того и другого. Не барыгу, естественно. Только щипачей. Кого выберете. Второму, если согласится с вами работать, можем обещать свободу. Он, скорее всего, и не откажется. А вот первый слишком уж хорошо знает себе цену, может и не пожелать. Вдобавок он понимает, что мы его завтра вечером уже отпустим. Этот гусь отрицает свою воровскую профессию. А согласиться — это значит признать ее. Все уголовники в законах разбираются лучше судей и ментов вместе взятых. Грамотные пошли. При этом мы точно знаем несколько его последних дел, но далеко не все. Причина в том, что многие люди просто не пишут заявления после кражи. Они тоже понимают, что доказать что-то нам будет сложно. Но наши знания суд принимает только за предположения. В данном случае совокупность косвенных улик сработать не может.