— Да, интересовалась. Я должна реально оценивать то, что может произойти. Ты можешь получить отрицательные результаты анализа и выставить меня из дворца.

Он молча посмотрел на Эми, потом взял ее за руку.

— Идем.

— Подожди… куда?

— Я хочу тебе кое-что показать.

— Что?

— Увидишь.

Он привел Эми в широкий коридор. На стенах висело по меньшей мере двадцать пять портретов, написанных маслом. Вилли остановился перед одним из них.

— Видишь? — спросил он, указывая на изображение старика с длинной седой бородой. — Это твой прапрадед, король Леопольд Второй. Он был героем Первой мировой войны, его чтут до сих пор.

— Я…

— А это… — коротко сказал Вилли. Он указал на другой портрет, на котором была изображена голубоглазая молодая женщина с блестящими темными волосами, уложенными в высокую прическу. Изящные локоны обрамляли красивое лицо, на редкость кроткое и безмятежное. Она держала на руках ребенка. — Это твоя прабабушка. Она погибла во время Первой мировой войны, когда из Франции тайно вывозили беженцев. Их поезд разбомбили. У нее остался маленький сын, который едва научился ходить. Твой дедушка. — Он указал на ребенка.

У Эми перехватило дыхание, а Вилли повел ее дальше по коридору.

— Это, — сказал он, указывая на портрет мальчика на белом пони, — твой дядя Фредерик. Он умер через год после написания этого портрета. Скончался от детской лейкемии.

Эми с трудом проглотила слюну. Вилли повел ее дальше по коридору и остановился перед портретом пары средних лет. Эта картина отличалась от прочих: краска местами пострадала, а рама казалась новой.

— Это твои дедушка и бабушка, — торжественно произнес он. — Посмотри на лицо своей бабушки. Посмотри на ее глаза. — Он указал на портрет, потом взглянул на Эми. — Разве это не те же глаза, которые ты видишь каждое утро, умываясь перед зеркалом, и каждый вечер, когда чистишь зубы?

— Не знаю! — Она с трудом сохраняла спокойствие. — Мне так страшно.

— Страшно? Чего же тебе бояться? Разве перспектива вернуть наследие Люфтхании кажется такой ужасной?

— Нет, дело совсем не в этом. — Она проглотила комок в горле. — Меня пугает то, что я проделала такой долгий путь, начала верить и почувствовала себя как дома. А потом выяснится, что все это ошибка. И что со мной тогда будет? — Эми казалась невыносимой даже мысль о том, что она почти нашла настоящих родителей, хотя бы лишь в воспоминаниях других людей, и все это вот-вот исчезнет.

— Аме. — Вилли крепко обнял ее за плечи. — Никакой ошибки нет. Не понимаю, почему ты так не хочешь с этим согласиться.

— Потому что с такими, как я, не происходит ничего подобного, — сказала она. — Я не хочу сказать, что на мне лежит проклятье или нечто в этом роде, но в моей жизни так часто все срывалось в последнюю минуту… не знаю… мне просто редко везет.

Вилли пристально посмотрел на нее.

— Скоро тебе начнет везти.

— Не представляешь, как сильно я надеюсь, что ты прав, — тихо ответила она.

— Идем. — Он увлек Эми в смежную комнату и подвел к окну. Перед ними лежала широкая заснеженная равнина. Повсюду виднелись сараи и маленькие фермы. Из многочисленных труб шел дым. — Это твоя родина. Твоя страна. Здесь ты родилась. Здесь твои родные возделывали землю, сражались за свою свободу, умирали за свою страну. — Выражение его глаз смягчилось. — Аме, это… — Он отпустил ее и жестом обвел комнату. — Прямо здесь, где мы стоим, ты родилась. В этом воздухе до сих пор осталось твое первое дыхание.

У Эми горели глаза. Горло сжалось.

— Ты знаешь, что я говорю правду, — продолжал Вилли. — Я это вижу по твоим глазам. Увидел, как только ты посмотрела на замок.

Так оно и было. Как только Эми взглянула на люфтханийский замок, она почувствовала, что видит его не в первый раз. Именно так она представляла себе эти сказочные замки, когда в детстве мать читала ей книжки.

А перед ней стоял Вилли, вылитый прекрасный принц.

— Прошлой ночью, когда я пыталась заснуть… — заговорила она, — я все время слышала какие-то голоса. Я не узнавала голосов, но чувствовала, что они мне знакомы. Не знаю, был ли это сон, разыгравшееся воображение или настоящие воспоминания, но в первый раз я действительно поверила, что твой рассказ о моем происхождении может оказаться правдой. — Она пожала плечами, не в силах скрыть переполнявшие ее чувства. — Не знаю, что мне делать, если все это окажется ошибкой.

— Тебе совершенно не о чем беспокоиться, — нежно сказал ей Вилли. — Даю слово. Будешь счастливо жить-поживать и добра наживать.

— Прошу прощенья, сэр. — Вошел пожилой джентльмен с газетой в руках. — Сожалею, что помешал, но я вас ищу.

Вилли повернулся с удивленным видом.

— Да, Франц?

— Франц? — повторила Эми, шмыгая носом и пытаясь успокоиться.

Вилли прокашлялся.

— Да, Амелия, это Франц Бургесс. Мой личный секретарь.

— Франц Бургесс. — Она взглянула на Вилли и протянула руку пожилому джентльмену. — Я столько о вас слышала! Как я рада, что наконец— то с вами встретилась.

Франц посмотрел на протянутую руку, потом неловко ее пожал и отвесил поклон.

— Благодарю вас, мисс Скотт. — Он снова повернулся к Вилли. — Если вы позволите поговорить с вами наедине, сэр…

Вилли явно рассердился.

— Неужели нам обязательно разговаривать наедине?

— Решите сами. — Он протянул газету Вилли. Тот развернул ее. Даже находясь в паре футов от Вилли, Эми не могла не заметить собственную огромную фотографию на первой странице.

— Эй, что это такое? — Она потянулась за газетой и прочла заголовок.

«De Verlorene Prinzessin von Lufthania ist zuriickge kommen».

В очередной раз после своего приезда в Люфтханию Эми пожалела о том, что в средней школе изучала французский, а не немецкий язык.

— Что это значит?

Вилли внимательно читал газету.

— «Вернулась пропавшая принцесса Люфтхании». Это подтвердил один из обитателей дворца. — Он сложил газету и протянул ее Францу. — Кто в этом виноват?

— Не знаю, сэр.

— Есть какие-нибудь предположения?

— Нет, сэр. — Лицо Франца ничего не выражало. Эми подумала, что из него мог бы получиться прекрасный игрок в покер.

Вилли вздохнул.

— Разве персоналу не объяснили, что о приезде Амелии никто не должен знать, пока не получат результаты анализа?

— Объяснили, — подтвердил Франц. — Но средства массовой информации могут быть настроены очень решительно. Иногда от них невозможно скрыть правду.

Эми с интересом следила за их разговором. Ей не приходило в голову, что это имеет к ней какое-то отношение, пока Вилли не отпустил Франца и не обратился к ней с извинениями: