Она наверняка поможет ему. Лучшее лекарство для его сына, которое существует в огромной Вселенной, возможно, единственное, которое может ему помочь. А значит, Эрику нужно беречь, в разумных пределах, конечно… Поэтому в отличие от Юрия император не желал, чтобы девушка участвовала в допросе Карима Ли. И пусть сыворотка правды на Ли не действовала — а к более жестким мерам Ядгар пока не хотел прибегать, — он знал, что его старый друг недолго сможет скрывать свои тайны, какими бы они ни были. Даже если он участвовал в заговоре…

Что ж, это был не первый раз, когда императору приходилось давить змей, пригревшихся у него на груди.

Было грустно, что Юрий исчез после того дня, когда рассказал мне о Кариме, но в моей жизни хватало и других переживаний. И их источником, как ни странно, стала Алана Кронберг. Невысокая хрупкая женщина, выбравшая для себя непростую профессию психиатра, обладала просто бульдожьей хваткой, когда дело касалось работы. Сейчас объектом ее научного интереса стала я, и это на редкость осложняло мне жизнь.

Еще кэгда Кронберг привела дока ко мне, я заметила, как внимательно следит она за каждым моим движением, словом, улыбкой. Она изучала меня… а я изучала ее. Все больше и больше понимая, как опасна эта женщина.

Потому что, несмотря на симпатию ко мне, мыслями своими она больше не хотела делиться. В тот вечер, когда Сафар был с нами, я предпочла этого не заметить, просто наслаждаясь присутствием дока. Но на следующий день, когда Алана зашла меня проведать, решила прояснить волнующий вопрос.

— Вы вживили защитный чип? — прямо спросила я Кронберг.

Та неосознанно коснулась виска, потерев его.

— Несколько лет назад.

— Но подключили именно сейчас.

— Так делаю всегда, когда начинаю новую работу с эспером, — мягко объяснила доктор.

Я взглянула исподлобья.

— Разве полная честность — не залог доверия? Как я могу доверять вам, если вы прячетесь от меня?

— Доверие предполагает наличие веры, а не знания. Пока ты могла читать меня как открытую книгу, едва ли мы могли приблизиться к тому, чтобы начать доверять друг другу. Но… ведь чувства твои я обмануть не смогу?

Мы стояли у окна, глядя на густой ливень, почти полностью скрывший от нас лес. В этой части Лонги была уже середина осени, по меркам Токсаны довольно прохладная. Но здесь, внутри, было тепло и уютно. Я искоса взглянула на Алану. Та излучала уверенное спокойствие, но где-то глубоко за ним я ощущала холодный интерес.

— Вы ведь сегодня пришли не просто скрасить мне день?

Женщина кивнула.

— Нет. Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя.

Я прислонилась лбом к прохладному стеклу, словно пытаясь раствориться в каплях дождя по ту сторону.

— Так и думала. Будете изучать?

— Да. И помогать тебе с адаптацией. Хотя ты неплохо справляешься. Я даже удивлена. Сядем?

Я мрачно проследовала за ней и плюхнулась на диван. Кронберг уселась в кресло рядом. Что ж, очевидно началось время психотерапевтических сеансов.

— Мне действительно хотелось бы лучше узнать тебя. Расскажешь?

— Что бы вы хотели услышать?

— О том времени, когда ты впервые узнала о своем даре. Как это было.

Я пожала плечами.

— Не помню… Сейчас мне кажется, что всегда о нем знала. Это ведь было так естественно — уметь чувствовать и понимать родителей без слов… Что вас так удивило?

— То, что ты помнишь своих родителей. Тебя забрали, когда тебе было… шесть?

— Да.

— Большинство переживших в этом возрасте травмирующую разлуку с родителями предпочитают вытеснять свои воспоминания о них. Твои отец и мать тоже были… несвободными?

Скрестила руки на груди.

— Вы спрашиваете, но я вижу, что вам и так известен ответ. Нет, они были свободными людьми. Довольны?

— Ты сейчас злишься?

— Вам показать?

— Нет-нет, — поспешно ответила Кронберг, вспомнив о моей способности к обратной эмпатии. — Я спрашиваю не для того, чтобы обидеть тебя. Просто детские воспоминания очень важны. Впервые имя рабыни Эрики всплывает на невольничьем рынке на одной из планет сектора Трейда, но по тем документам, что скачал Юрий в поместье Нибеля, мы знаем, что тот тоже интересовался твоей семьей. Ты знала об этом?

— Да. Он говорил. Была небольшая вероятность, что кто-то из моей семьи тоже получил дар. Но ему пришлось разочароваться. Тогда он сообщил, что у них все в порядке. Денег за меня хватило, чтобы вылезти из бедности и наладить жизнь.

Кронберг тут же ухватилась за это.

— Тебя не украли и не отобрали силой, а продали собственные родители. Наверное, ты обижена на них?

— Давно уже нет, — почти честно, — тем более не на мать.

— Расскажи о ней.

Доктор Кронберг хотела вывернуть мою душу. Узнать уязвимые точки. Конечно, я могла бы молчать и упираться. Я так и делала когда-то раньше. Но закончилось тем, что ко мне начинали применять все более и более сильнодействующие средства: гипноз, нейролептики… Возможно, Кронберг так бы не поступила, но ей вполне хватало упорства замучить меня одними разговорами. Лучше было кинуть ей кость, рассказать о том, что давным-давно отболело и уже не тревожило.

— Я не так много запомнила. Многие вещи о ней смогла понять, лишь став взрослой. Она была из маленькой этнической общины на Деймосе, планете сектора Ноа. Община была православно-греческой, почти не пускающей чужаков.

— Тебе это рассказали позже?

— В детстве я часто путала общий язык с греческим. Поэтому, когда я выросла и попыталась что-то узнать о матери, искала место, где все еще говорят на греческом языке. Конечно, не сама. Мне помогла одна из служанок, поискав в сети. Но… забрали меня не из этой колонии. Очевидно, мама сама покинула общину и переселилась в сектор Трейда, где и познакомилась с моим отцом. Я помню, что место, где я жила в детстве, напоминало мне огромный муравейник — так много людей… Странно, тогда это почти не пугало.

— А твой отец? Кем он для тебя был?

Воспоминания не были приятными.

— Кем? Громкоголосым чужаком, вечно злившимся на меня и маму. Вот уж по кому я не скучаю. Что-то тогда у него не ладилось в делах… К тому же помимо меня и матери ему нужно было заботиться о моем старшем брате и младшей сестренке.

— Заботиться, — бесстрастно повторила доктор. — Ты пытаешься оправдать его. Тебе легче думать, что он поступил так из какой-то благородной цели.

— Да, так легче, — не стала спорить.

Доктор сцепила руки на коленях, задумчиво рассматривая меня.

— Ты вроде бы говоришь о важных и непростых для себя вещах, а в глазах твоих скука.