– Да, я слышал. На твоем месте я бы не пытался спрятать булочку. Такие очаровательные платья не годятся для этого.

– Значит, мое платье неприличное, – хмуро сказала она. – Как я и подозревала.

– Оно восхитительно. Пожалуйста, оставь булочку рядом с тарелкой и перестань собирать крошки в моем присутствии. Корзинки Русселя уже несут к карете, там еды хватит на маленькую армию. Одно преимущество быть похищенной Греем в том, что ты будешь хорошо есть. Это будет, пока ты с нами, Лисенок.

– Тогда я буду какое-то время сыта.

В желудке у нее оставалось место лишь для последнего кусочка хлеба или глотка кофе. Анник выбрала последнее. Она действительно любила кофе.

– Идиот! – Жак Леблан расстелил карту, ведя пальцем по дорогам Нормандии. – Перестань отнимать у меня время своим хныканьем.

– Она в Париже, – угрюмо сказал Анри. – Они пешком, без еды, без денег. Мальчишка ранен…

– Мальчишка наверняка умер, и они бросили его в каком-нибудь переулке. Но теперь у них есть лошади. Может быть, даже карета.

– Англичанин скроется в норе. Если Анник сбежит от него, то пойдет к своим друзьям в Париже. Зачем ей…

– У нее повсюду друзья. Помолчи. – Леблан отметил двумя пальцами участок на побережье Нормандии. – Здесь цитадель контрабандистов. Дорога в Англию. Вместе или раздельно, здоровые или раненые, они должны прийти сюда.

Много ли времени понадобится английскому шпиону, чтобы сломить Анник? Два-три дня? Англичанин просто зверь. Даже Анри боялся его.

– Значит, так. Даем англичанину три дня на обработку маленькой стервы и выяснения, где находятся планы Альбиона. Затем… – Леблан вел пальцами по карте. – Где они могли быть спрятаны все эти месяцы? Париж? Руан? Неподалеку от Ла-Манша? Они могут быть уже в Англии, куда девчонка отправила их для сохранности, когда покинула Брюгге. Времени ей хватило.

Но сейчас это не важно. В конце концов, англичанин должен переплыть Ла-Манш. Другого пути в Англию нет. Он в любом случае доберется до побережья, где попадет в устроенную для него ловушку.

Анри не хватило ума промолчать.

– Нет доказательств, что она с ним. Как нет доказательств, что она вообще оставила Париж. Мы должны искать…

– Это Лисенок, глупец, а не одна из твоих курочек. Она пришла сюда из Марселя, слепая. Думаешь, она сосет большой палец в каком-нибудь углу Латинского квартала, дожидаясь тебя? Если даже она без англичанина, то все равно пойдет к Ла-Маншу. Она идет к Сулье. Думает, что с ним она в безопасности.

– Я думаю… – упрямо возразил Анри.

– А ты не думай. Тьфу! Я окружен идиотами.

Черт, события выходят из-под его контроля. Возможно, сейчас Анник уже ползает на коленях перед англичанином, рассказывая ему все, что он требует. Рассказывая о Брюгге.

Леблан уперся кулаком в Нормандию. Это еще не беда. Не беда. Он раздавит их, как насекомых. Если даже англичанин проболтается о некоей истории в Брюгге, кто поверит английскому шпиону? Все можно подавить, любое упоминание. Можно всем заткнуть рот.

И если он получит от него планы Альбиона… черт побери, умный человек может получить кучу золота в обмен на эти планы. А не как в Брюгге при всей его работе. И за что? За какие-то смехотворные несколько монет. Просто оскорбление.

Леблан прижал большой палец к городу Руану и отметил дорогу к побережью.

– Расставишь патрули здесь, здесь… и здесь. Останавливайте всех, кто движется, и обыскивайте.

– Мы не можем останавливать каждого…

– Ищите слепую женщину, черт возьми. Это просто даже для тебя.

Из Брюгге планы Альбиона исчезли как дым. Он перевернул вверх дном всю гостиницу, разыскивая их. На этот раз они не уйдут, если даже ему придется вырвать их собственными руками из живота этой стервы.

– Я отдам приказ патрулям. – Анри высокомерно кивнул.

Очередное неуважение, о котором этот придурок со временем пожалеет. Он исправит вред, который причинил Анри. Он вернет планы Альбиона и заткнет рот Анник Вильерс. Когда она будет мертва, он почувствует себя в безопасности.

– Здесь… и напротив… место таможенников. Пусть для разнообразия сделают что-нибудь полезное. Наших людей отправишь сюда. – Пальцы Леблана, как паучьи лапы, двигались по названиям вдоль побережья. Это были маленькие деревни, пропахшие рыбой, в каждой пятьдесят хижин и три десятка лодок. – Она знает это побережье со времен Вандеи. Тут у нее союзники-контрабандисты, имена которых она скрывала от меня. Она придет сюда, если освободится. Если она еще не знает, что я жду ее здесь. Если мы расставим патрули… Возможно…

– Тут много возможностей, – заметил Анри, разглядывая висевший на красно-золотой стене пейзаж, некогда принадлежавший мэру Парижа.

Он разберется с Анри. О, будьте уверены, он разберется с его грубостью.

– Иди! Убирайся! Отдай приказ, чтобы все найденные при ней бумаги доставили мне нераспечатанными. Лично мне. Понял?

– Вам. Нераспечатанными. Конечно. А что делать с Анник?

– Возьми себе, если хочешь объедки англичанина. Отдай в награду людям, которые нашли ее. Затем приведешь ко мне.

– И англичанина?

– Его убей.

Нормандия

Анник, сидевшая рядом на скамейке кучера, почти час хранила высокомерное молчание. В конце концов, его нарушил Дойл, который оскорбленным тоном сказал, что ей незачем отодвигать задницу всю дорогу до Кале. Он ее не теснит. Обида в голосе Дойла и вульгарное слово подорвали ее решимость. Даже крепко сжав губы, Анник не смогла удержаться от смеха.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Дойл. – Я уже начал гадать, заговоришь ли ты со мной.

– Знаете, я не склонна к разговорам с похитителями.

– Мы тебя раздражаем, да?

– Конечно. И мне не нравится сидеть так высоко. Жесткий насест кучера был далеко от земли. На каждом ухабе он угрожающе кренился. Дорогу Анник не видела, поэтому крепко держалась за боковые поручни сиденья, упираясь ногами в подставку. К концу дня все тело и руки у нее будут нещадно болеть, очевидно, с этой целью ее и посадили сюда. Чтобы ночью она уже не думала о побеге. Карета ужасно тряслась.

– Она слишком непрочная, – сказала Анник.

– Я не дам тебе упасть. Хотя трудновато придерживать тебя, мисс.

У Дойла было удивительное произношение. Только настоящий француз осмелился бы так ужасно говорить по-французски. В кладовой своей памяти Анник отыскала месье Дойла, имевшего много имен. Когда-то в Вене мать указала ей на него, велев избегать этого человека, поскольку он жесткий и упорный, как барсук, возможно, лучший действующий агент британцев.