— Нет. — Он покачал головой. — Ты ведь понятия не имеешь, какой температуры должна быть смесь.

Я улыбнулась, нисколько не смущенная его недоверием.

— Хорошо, тогда давай я ее подержу, а ты иди делать смесь.

Грэм нахмурил брови, и сомнение, наполнившее взгляд, добавило его виду мрачности. Я села в серое кресло-качалку, стоящее в углу комнаты, и вытянула вперед руки.

— Обещаю не выпускать ее из рук.

— Поддерживай головку, — сказал Грэм и медленно — очень медленно! — переложил Тэлон мне на руки. — И не двигайся, пока я не вернусь.

Я рассмеялась.

— Даю слово, Грэм.

Прежде чем выйти из комнаты, он оглянулся с таким видом, словно ожидал увидеть своего ребенка уже на полу. Нелепость какая-то. Хотя, не мне винить его за эти опасения — видно, Грэм утратил способность доверять после того, как моя сестра его бросила.

— Привет, красотка, — сказала я Тэлон, откидываясь на спинку кресла и прижимая ее к себе. Она такая хорошенькая — просто произведение искусства. Каких-то несколько недель назад она была чуть больше земляного ореха, но с момента нашей последней встречи набрала не меньше двух в половиной килограммов. Этот маленький огонек надежды победил смерть. Она выстояла. Чем дольше я раскачивалась в кресле, тем больше она успокаивалась. Когда в комнату вернулся Грэм, Тэлон мирно спала у меня на руках.

Он приподнял бровь.

— Как ты это сделала?

Я пожала плечами.

— Думаю, ей просто понравилось это кресло.

Он поморщился, протянул руки и, забрав у меня спящую Тэлон, положил ее в кроватку.

— Можешь уезжать.

— Что? — растерянно спросила я. — Прости, я что-то не так сделала? Мне казалось, ты хочешь…

— Теперь ты можешь уехать, Люсиль. Твои услуги больше не нужны.

— Мои услуги? — переспросила я, шокированная его холодностью. — Ты позвонил мне, и я просто приехала помочь.

— А теперь я отправляю тебя обратно. Всего хорошего. — Он подтолкнул меня в сторону входной двери и, не говоря больше ни слова, выпроводил. Даже спасибо не сказал и просто захлопнул дверь перед моим носом.

— Не забудь выпить кофе, который я для тебя привезла. Он стоит на столе в кухне! — крикнула я, треснув кулаком в дверь. — Он такой же черный, как и твое сердце!

* * *

— Он позвонил тебе в три часа ночи? — спросила Мари, открывая магазин на следующее утро. По воскресеньям мы были закрыты, но пришли, чтобы подготовить все к началу рабочей недели. — Конечно, я была счастлива, когда ты не пришла в пять утра будить меня для занятий горячей йогой, но мне было интересно, где ты. Как малышка?

— Хорошо. У нее все нормально. — Я улыбнулась, едва подумав о ней. — Она само совершенство.

— И он… самостоятельно со всем справляется?

— Он делает все, что может, — сказала я, входя в магазин. — Мне кажется, ему очень тяжело. Могу сказать, что его звонок мне равносилен подвигу.

— Так странно, что он позвонил тебе. Ведь он тебя едва знает.

— Думаю, у него больше никого нет. По-моему, отец был последним из членов его семьи. Кроме того, я сама дала ему свой номер телефона на случай, если понадобится помощь.

— А потом он тебя выгнал?

— Ага.

Мари закатила глаза.

— Типичное поведение избалованного богатого ребенка. Скажу тебе, что, когда он только появился в магазине, из него через край лезло высокомерие.

— Он определенно грубиян, но, думаю, действительно хочет правильно вести себя с Тэлон. Эта ситуация для него вынужденная. Ведь он рассчитывал, что заботиться о ребенке будут двое, а теперь ему приходится справляться в одиночку.

— Просто в голове не укладывается, — сказала моя сестра. — Не могу поверить, что Лира взяла и бросила его. Можно было предположить, что крах наших с Паркером отношений послужит ей уроком и сделает более чуткой.

— Мари, она бросила своего новорожденного ребенка в больнице. Даже если мы и верили, что в Лире присутствует хоть какая-то чуткость, то она сгорела синим пламенем. Превратилась в дым.

Безумие. Вроде знаешь человека всю жизнь, а потом понимаешь, что совершенно его не знал. Проклятое время. Оно постепенно превращает человеческие отношения в холодные, не затрагивающие душу связи.

Мари покачала головой.

— Какой ужас. Но давай о приятном. У меня есть для тебя сюрприз.

— Зеленый смузи?

Она приподняла бровь.

— Я сказала сюрприз, а не мерзкое пойло из подножного корма. Мы официально берем в штат нового флориста. В ближайшие пару недель у меня намечены собеседования с несколькими соискательницами.

С самого открытия магазина мы всегда обсуждали возможность найма сотрудников, но нашей прибыли было недостаточно. И вот наконец-то мы можем себе позволить наемный персонал! Это так захватывающе! Нет ничего более волнующего, чем видеть, как сбывается твоя мечта!

И только я собралась ответить сестре, как над входной дверью звякнул колокольчик, вынуждая нас с Мари поднять глаза.

— Извините, вообще-то мы закры…

Я даже не смогла закончить фразу, при виде того, кто стоял в дверях с букетом роз.

— Паркер… — выдохнула Мари, и едва не лишилась сил, всего лишь произнеся его имя. Тело ее физически отреагировало на его присутствие: плечи поникли, колени подогнулись. — Ч-ч-что ты здесь делаешь? — Ее голос очень некстати дрогнул, выдавая эффект, который на нее произвело появление Паркера. Эффект, которого он, скорее всего, и добивался.

— Я… — Он нервно усмехнулся и посмотрел на цветы. — Наверное, глупо приходить с букетом в цветочный магазин, да?

— Что ты здесь делаешь, Паркер? — спросила я, и мой голос прозвучал гораздо строже, чем у сестры. Скрестив руки на груди, я ни на секунду не отводила от него взгляда.

— Я тоже рад тебя видеть, Люси, — сказал он. — Но все же хотел бы поговорить минутку со своей женой.

— У тебя больше нет жены, — сказала я ему. С каждым его шагом в сторону Мари я все больше ощетинивалась. — Ты потерял ее, когда много лет назад собрал все свое барахло и сбежал.

— Ладно, ладно. Все правильно. Я это заслужил, — ответил он.

Мари что-то пробубнила себе под нос, и Паркер выгнул бровь:

— Ты что-то сказала?

— Я сказала, что ты не заслуживаешь даже куска дерьма! — рявкнула Мари, повышая все еще дрожащий голос.

Моя сестра не из тех, кто выражается, поэтому, когда последнее слово слетело с ее языка, я поняла, что она действительно на взводе.

— Мари, — начал Паркер.

Она повернулась к нему спиной, но он продолжал говорить: