– Но не Муркрофта, – отозвался Джек.

– И чья же?

– Я носил ее довольно долго. И я веду тяжелую жизнь.

– Вы много деретесь?

– Стараюсь этого избегать. Но иногда у меня бывают порезы, когда я бреюсь.

– Вы принимали душ, не так ли?

– Когда?

– Когда выбросили одежду. Портье сказал, что вы просили свежие полотенца.

– Да, я принимал душ.

– Вы принимаете душ дважды в день?

– Иногда.

– Сегодня у вас была какая-то особая причина?

Очень скоро она будет на свободе.

– Нет, такой причины не было, – признался Ричер.

– Возможно, чтобы смыть кровь?

– У меня не шла кровь.

– А если мы проверим слив, что мы найдем?

– Грязную воду, – ответил майор.

– Вы уверены?

– Вся комната грязная.

– Вам грозит обвинение в убийстве. Речь идет о событиях, которые произошли шестнадцать лет назад: Хуан Родригес. Какой-то парень, которого вы избили.

– Это фальшивое обвинение.

– Я уже не раз слышал такие слова. Нечто похожее вы говорили полковнику Муркрофту? Майор Салливан сказала, что вы при ней об этом упоминали. Однако он не выразил вам сочувствия. Вы разозлились?

– Я испытал некоторое разочарование.

– Да, это становится утомительным. Когда тебя постоянно неправильно понимают.

– Насколько тяжелым является положение Муркрофта? – поинтересовался Джек.

– Вас посетило чувство вины?

– Я беспокоюсь за него и его клиента.

– Я слышал, что вы не встречались с майором Тернер.

– А это что-то меняет?

– Доктора утверждают, что Муркрофт может прийти в себя. Но никто не знает, когда и в каком состоянии он будет. Не исключено, что он вообще не выйдет из комы.

– Часть сегодняшнего утра я находился в штабе Сто десятого подразделения.

Подольски кивнул:

– Примерно около двадцати минут. Мы проверяли. Что вы делали оставшуюся часть утра?

– Гулял.

– Где?

– В разных местах.

– Вас кто-нибудь видел?

– Не думаю.

– Как удобно, – в третий раз сказал следователь.

– Вы говорите не с тем парнем, детектив. Когда я в последний раз видел Муркрофта, он выходил из столовой довольный всем на свете. Тот, кто на него напал, сейчас на свободе и смеется над вами, пока вы тратите время на меня.

– Иными словами, это сделал кто-то другой?

– Очевидно.

– Я уже слышал такие слова, – повторил Подольски.

– Вы когда-нибудь ошибались?

– Не имеет значения. Важно, прав ли я сейчас. И я думаю, что не ошибаюсь. У меня есть человек, который склонен к насилию, который спорил с жертвой перед тем, как на нее напали, и который выбросил всю свою одежду, а потом во второй раз за день принял душ. У него имелся доступ к автомобилю, и у него нет алиби. Вы были полицейским, верно? Что бы вы сделали на моем месте?

– Я бы нашел настоящего преступника. Уверен, что нечто подобное где-то записано.

– А если правильный парень говорит, что это не он?

– Такое случается постоянно. Тут нужно думать самому.

– Я так и делаю.

– Жаль, – сказал Ричер.

– Покажите мне руки.

Джек положил руки на стол, ладонями вниз. Это были большие грубые и загорелые кисти человека, который никогда не давал им отдыха. Костяшки пальцев слегка покраснели и едва заметно распухли. После прошлого вечера. Два парня в футболках. Левый хук и правый апперкот. Неплохие удары. Но не самые сильные. Подольски долго смотрел на его руки.

– По рукам невозможно сделать никаких выводов. Возможно, вы пользовались оружием. Тупым инструментом. Доктора расскажут.

– Ну, и что дальше? – спросил майор.

– Решение будет принимать окружной прокурор. А пока вы пойдете со мной. Я хочу, чтобы вас оставили в нашем участке.

В комнате стало тихо, а потом в первый раз за все время заговорил Эспин.

– Неприемлемо, – заявил он. – Ричер останется здесь. Обвинение в убийстве важнее тяжких увечий.

– Наши события произошли сегодня, а ваши – шестнадцать лет назад, – возразил детектив.

– Владение – это девять десятых закона. В данный момент Ричером владеем мы. А вы – нет. Представьте себе, сколько бумаг вам придется составить, – стоял на своем Пит.

Подольски промолчал.

– Вы можете приходить сюда и разговаривать с ним в любое время, – предложил ему Эспин.

– Он будет под арестом? – уточнил детектив.

– Не сомневайтесь.

– Договорились, – сдался Подольски.

Он встал, забрал свою ручку и блокнот и вышел из комнаты.

А потом все шло в точном соответствии с правилами предварительного досудебного заключения. Ричера снова обыскали и забрали у него шнурки от ботинок, после чего повели его, подталкивая в спину, по узкому пустому коридору, мимо двух больших комнат для допросов. Они дважды свернули, пока не оказались в крыле, где находились камеры, которые выглядели куда более цивилизованными, чем те, что Джеку когда-либо доводилось видеть. Это помещение больше напоминало дешевый отель, чем тюрьму. Муравейник, состоящий из маленьких коридоров. Его завели в камеру, похожую на номер в мотеле, только со стальной дверью, открывавшейся наружу, бетонными стенами и узким зарешеченным окном в фут высотой под потолком, металлическими трубами в ванной комнате и узкой казарменного вида койкой.

Впрочем, камера оказалась просторной и достаточно удобной: в целом даже лучше, чем номер в мотеле. У кровати даже стоял стул. Объединенная база Дайер-Хелсингтон во всей своей красе. Арестанты с более высоким статусом получали более удобные камеры, чем младшие офицеры, чьи камеры находились снаружи.

Ричер сел на стул.

Эспин остался стоять в дверях.

Надейся на лучшее, готовься к худшему.

– Мне необходимо как можно скорее поговорить с дежурным капитаном, – сказал Джек.

– Он в любом случае к вам зайдет, – отозвался Пит.

– Я знаю правила. Когда-то сам был дежурным капитаном. Но мне необходимо увидеть его как можно быстрее.

– Я ему передам.

С этими словами Эспин ушел.

Дверь захлопнулась, замок закрылся, засовы встали на свои места.

Двадцать минут спустя прозвучали те же самые звуки – только в обратном порядке. Лязгнули засовы, и дверь открылась. В камеру вошел высокий тощий капитан, которому пришлось наклониться, чтобы не удариться головой о притолоку.