Вряд ли поцелуй на пляже мог обидеть ее. Ведь Джози сама спровоцировала его. Вероятно, то была тема «Важно выбрать подходящее время».

Наверное, следовало пропустить этот урок. Но ее губы были так сладки, а тело… он мог бы держать ее в объятиях еще несколько часов. Непостижимо! Он никогда не обнимал Симон дольше нескольких минут. Чем он так подействовал на Джози? И как применить это к Симон?

Последние два дня эта мысль не выходила у Брета из головы. Он ожидал Джози с новыми инструкциями, но она не давала о себе знать. Когда же она уступила ему свое излюбленное место для парковки, Брет почувствовал что-то неладное. Он определенно обидел ее.

Ну ничего, сегодня он все уладит. Повезет ее за город, чтобы отдохнуть и расслабиться. Никаких уроков любви, никакого обучения и, уж конечно, никаких поцелуев.

Ей нужно, наконец, провести некоторое время вне своей квартиры, и ферма Джей Би Лечнера — самое подходящее место. Хорошо, что ему не нужно работать днем. Это его второй свободный день за год. В участке Малиган внимательно оглядел его: не болен ли Брет. Да, болен. Потерял голову из-за женщины.

Брет поднимался по лестнице, шагая через две ступеньки. Его сердце бешено колотилось. Он оставил Джози сообщение, что зайдет к ней около двух часов, потому что ему срочно нужна помощь.

Брет постучал три раза. Послышалось два щелчка, и дверь открылась.

— Привет, — сказала Джози.

В объемистом спортивном свитере она выглядела совсем маленькой. На ней были джинсы, которые пузырились на коленках, и что-то вроде балетных туфелек.

— Привет. — Брет никак не мог вспомнить, зачем пришел. — У тебя есть сапоги? — Черт, ну не глупость ли он сказал!

— Что?

— Нет, ничего. Надевай теннисные туфли. Мы уходим.

— Я занята.

— Опять хлысты?

От ее улыбки у Брета радостно забилось сердце.

— Хлыстов нет.

— Пойдем, Джози. Ну пожалуйста, — взмолился Брет. — Никаких уроков. Просто развлечемся. Скажи, что ты согласна.

— О'кей. Подожди минутку.

Она открыла дверь, и он вошел. Удивительно, но в ее квартире царил беспорядок. На столе валялись газеты, на полу — вязаный шерстяной платок.

— Ты поздно легла?

— Я работала. — Джози вышла из спальни в футболке с пацифистской надписью на груди. На ногах были ярко-красные теннисные туфли.

— Вчера на вокзале мне попалось вот это. — Он протянул ей журнал. — Здесь есть кое-что о литературных агентах. Я подумал, что он может тебе пригодиться, когда решишь продавать свои сказки.

— Очень мило с твоей стороны. Спасибо. — Джози с интересом посмотрела на обложку и положил журнал на стол. — Итак, что это за неожиданная вылазка? — осведомилась она, снимая с вешалки куртку.

— Благодарность за твою помощь.

— Не уверена, что чем-то помогла тебе. — Джози закрыла дверь на ключ и спустилась по лестнице.

— Ты оказала мне неоценимую услугу, — заверил Брет, идя за ней к стоянке. Он открыл перед ней дверцу машины, и она не стала возражать. — Я абсолютно уверен, что на следующей неделе надену кольцо на палец Симон.

— Позитивное мышление? Мне это нравится, — одобрительно сказала Джози. — Но сначала надо как-то снять это злосчастное кольцо.

Машина тронулась. Брет размышлял, как бы еще отблагодарить Джози.

Подарить ей психоделическую футболку? Или бейсболку, чтобы прикрывать эти непокорные белокурые локоны? Нет, они не непокорные, а шаловливые. Сегодня волосы удерживала красная лента того же цвета, что и туфли. Несомненно, у Джози есть свой, присущий только ей стиль.

— Ты учил уроки? — осведомилась она.

— Усердно.

— Ну и как, уже усвоил «щедрость»? — Взглянув на Брета, Джози хихикнула. — Не беспокойся! Это трудная тема, ведь мужчины сначала думают о себе.

— А женщины — нет?

— Женщины думают обо всех, кто их окружает, о том, что и как эти люди чувствуют, каковы их потребности.

— По твоим словам выходит, что мужчины — бессердечные подонки.

— В каком-то смысле. Это заложено в вас для того, чтобы вы могли защитить тех, кого любите. Это нормально. Мы уравновешиваем друг друга.

Джози устроилась поудобнее, чтобы видеть его лицо. Ремень безопасности подчеркивал ее упругую грудь. Брет с трудом проглотил слюну. Он не должен замечать такие вещи. Должно быть, Джози надела тесную футболку.

— «Щедрость» означает, что ты отдаешь другому человеку свое время и свою душу. Ты поверяешь ему свои тайны.

Панический страх охватил Брета. Он не сможет сделать то, о чем говорит Джо. Симон отвергнет его, как только узнает о его ужасной семье.

— Брет, очнись! Как еще ты можешь проявить щедрость?

— Не знаю. Дай мне подумать.

Брет погрузился в невеселые размышления. Все попытки Джози вовлечь его в разговор не увенчались успехом.

Что, черт возьми, с ним происходит? Он боится, что станут известны его тайны и недостатки, что сбудется то, о чем говорили его родители: он ничуть не лучше их и судьба обрекла его на жизнь, полную гнева и ненависти к себе.

Ребенком он поклялся вырваться из этого ада и добиться успеха и самоуважения. Он будет жить, как чета Тендерлин, — в достатке и любви.

Краем глаза Брет видел, что Джози поглядывает на него, покусывая кончик ручки.

— Хватит играть в молчанку! Я в чем-то провинилась?

— Нет. — Он покачал головой. — Просто я псих. Извини.

— Ну-ка повтори.

Брет улыбнулся. В этом особенность Джо — она всегда умеет вызвать у него улыбку, даже в самое неподходящее время.

— Я не очень хорошо умею поверять свои чувства, — признался он.

— Поздравляю! — Джози протянула руку и похлопала его по плечу. — Ты типичный мужчина. Не надо стыдиться этого. Я бы беспокоилась, если бы ты регулярно плакался мне в жилетку.

— Неужели?

— Конечно! Ты уже перестал заниматься самоанализом? Ведь все мужчины увлекаются этим.

— А женщины, значит, нет?

— Женщины дуются. Мужчины копаются в себе. В этом вся разница.

Покачав головой, Брет свернул на проселок.

— Интересно, где мы находимся? — поинтересовалась Джо.

— На «Ферме ленивого простака». Я подумал, что мы можем покататься верхом и насладиться бабьим летом. На заднем сиденье — еда для пикника, запасная куртка и шерстяное одеяло. Здесь есть укромное местечко у реки, где можно отдохнуть, слиться с природой и все такое.

Брет остановил машину у конюшни, и они вышли. У Джози загорелись глаза, когда она обвела взглядом десять акров земли, окруженной лесом.