Но в течение следующих двух лет эти идеи оставались нетронутыми, а Рэнд пришлось тратить силы на переезд в Нью-Йорк и адаптацию там. Когда же она снова вернулась к занятиям литературой, то действовала более методично. На этот раз деньги не были главной целью создания книги. Как бы сильна ни была ее ненависть к Вудсу – но участие именитого продюсера помогло ей получить то, к чему она так стремилась: возможность писать в полную силу, ни на что не отвлекаясь. Теперь у нее были деньги! Авторские отчисления за «Ночью 16-го января» доходили порой до 1200 долларов в неделю (в то время как далеко не каждый американец мог похвастать в ту пору, что он зарабатывает такую сумму за год). Права на постановку были проданы в театры Австрии, Великобритании, Венгрии, Германии, Польши, Швейцарии и ряда других европейских стран. «Ночью 16-го января» собирались повторно показывать в Лос-Анджелесе, также готовилась премьера в Чикаго. По иронии судьбы, Уоткинс заключила контракт даже с созданной Рузвельтом Администрацией развития общественных работ – и постановки спектакля начались во множестве небольших театров по всей стране. И со всей страны деньги рекой стекались в Нью-Йорк, в кошелек Айн Рэнд.

Рэнд не интересовалась роскошью – ее цель состояла в том, чтобы зарабатывать деньги, а не тратить их. Но теперь она позволила себе потратить часть заработанных денег на цели, к которым давно стремилась. Одной из них было новое жилье. О’Конноры покинули небольшую меблированную комнату, в которой прожили больше года, и арендовали квартиру попросторнее, а еще чуть позднее перебрались в апартаменты на семнадцатом этаже жилого комплекса, расположенного на перекрестке Парк Авеню и Тридцать восьмой стрит. Теперь, когда у них было больше свободного пространства, Айн и Фрэнк приобрели выдержанный в стиле арт-деко набор мебели для спальни, а также изящный диван. Айн прошлась по магазинам, чтобы купить одежды – по больше части присматриваясь к чудаковатым и вычурным нарядам – и начала носить меховое пальто, которое стало ее фирменным атрибутом в сороковые годы. Остальные деньги пара приберегла на будущее. Главной целью Рэнд в настоящее время было выкроить время для работы над своим следующим романом.

К тому моменту она решила, что фоном, на котором будут разворачиваться события новой книги, станет архитектура – область, где сливаются воедино искусство, наука и бизнес. Посещая публичную библиотеку Нью-Йорка, Рэнд прочла массу специализированных книг по архитектуре, заполнив несколько записных книжек деталями и подробностями, которые должны были расцветить ее роман. Как и в случае с предыдущими работами, Айн делала обширные заметки, касающиеся темы, цели и манеры подачи материала в произведении, которое она изначально озаглавила «Жизни из секонд-хенда».

В самых ранних версиях это произведение являло собой ответ Рэнд Фридриху Ницше. Знаменитый провозвестник смерти Бога, сам Ницше не был заинтересован в том, чтобы создать новую мораль на замену облетающей сухой шелухе христианства. Цельсвоей деятельности он видел, в первую очередь, в том, чтобы расчистить путь для «философов будущего». И Рэнд видела себя в качестве одного из этих философов. В своем первом философском дневнике она задавалась вопросом, возможна ли индивидуалистская мораль. Годом позже, начав работать над вторым из своих романов, знала – да, возможна.

Несмотря на то, что «Источник» является художественным произведением, на его страницах Рэнд формулирует гораздо более комплексный взгляд на проблему человеческого бытия, нежели тот, что был представлен в ее предыдущих изысканиях. В том, как она изображает центрального персонажа, Говарда Рорка, все еще можно проследить влияние Фридриха Ницше. Сначала Рэнд даже хотела открыть роман цитатой из Ницше, но убрала эпиграф перед тем, как книга отправилась в печать. В 1968 она вернула эту цитату на место в юбилейном издании «Источника», состоявшемся через двадцать пять лет после первой публикации романа. Рэнд объяснила, что, несмотря на ее глубокие расхождения с метафизикой и эпистемологией Ницше, она все еще находится под впечатлением от его способности выражать человеческое величие в возвышенно поэтичных и эмоциональных определениях. Она взяла цитату из «По ту сторону добра и зла», где Ницше славит «основополагающую уверенность, которую благородная душа испытывает в себе самой – нечто такое, что не нужно искать, не может быть найдено и, вероятно, также не может быть и потеряно. Благородная душа обладает уважением к себе».

Основной задачей, которую Рэнд ставила перед собой, создавая этот роман, была защита эгоизма в его истинном значении, эгоизма в качестве «новой веры». Для этого ей нужно было вывести новое определение эгоизма и привести его наглядные примеры. «Если эгоизм является качеством, которое заставляет человека считать себя превыше всего – то каким образом? – писала она в рабочем дневнике. – И – над чем? Если человек бескомпромиссно добивается своей цели – то какова цель? Суть состоит не в том, что он делает или как он это делает – а в том, зачем это ему нужно. Это конечный результат, желанное следствие всех его действий, общий знаменатель, итоговый смысл, который дает нам определение эгоизма как качества. Итак, герой ставит себя превыше всего и сокрушает все на своем пути, чтобы добиться лучшего для себя, – пишет Рэнд далее. – Прекрасно! Но что являет собой это «лучшее»?»

Рэнд ставила перед собой следующий вопрос: являются ли мораль, этика, все так называемые «высшие ценности» – будь то Божьи заповеди или законы человеческого общежития – неким ультиматумом, навязанным человеку со стороны? Или же эти ценности являют собой что-то очень личное, священное, составляющее самую суть человеческой жизни и личности?

И далее – что же такое сама человеческая личность? Просто сам тот факт, что некто родился и осознал себя? Просто «Я», лишенное какого бы то ни было определенного содержания? Или же – «Я», которое умеет распознавать, выбирать и ценить именно те качества, которые отличают его от других, «Я», которое уважает самое себя в силу неких конкретных причин, а не просто по факту собственного существования? «Если чье-то физическое тело является не просто куском мяса, надетого на кости, а вполне определенным телом со своими собственными пропорциями – то и дух человеческий следует рассматривать как уникальную сущность, наделенную некими конкретными чертами и качествами. Душа, ничем не наполненная – это абстракция, которой не существует. Если кто-то гордится своим телом из-за его красоты, образованной определенными линиями и формами, то точно так же человек может гордиться и красотой своей души – или тем, что он воспринимает как ее красоту. Без этого гордость духа невозможна. Ни для кого».

Если главные ценности жизни (такие, как этика, философия, эстетика и все прочее, что имеет значение для духовной жизни человека) приходят изнутри, рождаются в душе самого человека – в этом случае они являются его правом, привилегией, необходимостью, но не обязанностью – утверждает Рэнд. Они представляют собой то, из чего состоит человеческая жизнь – и, если кто-то является эгоистом в наилучшем смысле этого слова, он выберет эти ценности самостоятельно, для собственного блага – а вовсе не потому, что он обязан перед Богом, государством или обществом поступить именно так, следуя некому абстрактному идеалу, не несущему в себе никакой практической пользы. Соблюдать моральный кодекс человек должен, в первую очередь, ради себя самого, а не потому, что «так надо» или потому, что этого требуют окружающие. Таким образом, выводит она, нравственный человек по определению является эгоистом. Более того – человек, который отодвигает самого себя в жизни на второй план, не может быть нравственным.