Фаина Климовна, как все люди с неустойчивой психикой, легко «считывает» чужое настроение, поэтому, поболтав пару часов с соседом, она вцепилась в Варю, словно репейник в бродячего пса:

– Кто хотел поговорить со мной? Зачем звонили?

– Не знаю, – искренне ответила Варя.

– Врешь!

– Ошиблись номером, – сказала сиделка.

Фаина Климовна покраснела, тяжело задышала и заорала:

– Знаю! Лидочка сюда спешит, а ты, гадина, ее не пускаешь!

Поняв, что у подопечной начался очередной припадок, Варя заявила:

– А между прочим, в буфет только что привезли замечательные трюфели.

– Да? – осеклась старуха. – Ты мне принесешь?

– Прямо сейчас сбегаю, – пообещала Варя.

– Так чего стоишь? – засуетилась старуха. – Поторопись!

И Варя понеслась на первый этаж…

– Конечно, следовало бы спрятать немного сладостей в квартире, чтобы в случае всплеска агрессии живо дать ей плитку, но моя подопечная очень хитра, сразу обнаружит тайник и все слопает, – тихо говорила Варя. – А ей нельзя много шоколада!

Я покосилась на сиделку. Хм, если тебе сто лет, то любые ограничения в питании, по-моему, уже не имеют смысла.

– Я вернулась, а тут вы в шкафу, – довершила повествование компаньонка.

– Кто такая Лида?

– Честно говоря, я не знаю, – призналась Варя. – У Фаины Климовны в мозгу туман. Она частенько ударяется в воспоминания, но всегда сообщает разное. Кричит про работу в Кремле, ответственную должность, личный автомобиль и дачу в Подмосковье, якобы предоставленную ей государством за особые заслуги, а на следующий день выдает другие сведения: жила нищей, считала крошки. То говорит о детях, то сетует о своем одиночестве. У стариков, увы, случается психоз, они выдают желаемое за действительное. Не врут, просто живут в мире грез.

– Она упоминала фамилию Ефремова?

Варя выпрямилась.

– Я ее рассказы давно мимо ушей пропускаю, иначе свихнуться можно.

– Может быть, старуха повторяла имя Ирина? – цеплялась я за последнюю надежду. Не зря же пьянчужка просила соединить ее с двести четвертой квартирой. Что-то связывает ее с Рогачевой.

Варя потерла ладонями виски.

– Увы, я ничем вам не помогу. Старуха всякие имена произносит, правда клинит Фаину Климовну только на Лиде. Вот ту часто вспоминает. Симпатичная девушка внешне, можно сказать красивая. Правда, на вас совсем не похожа, но у Рогачевой бзик – если в дверь звонят, кричит: «Лидуся! Вот радость!» Или наоборот пугается: «Лида! Гони ее прочь, она наш позор!»

– Вы видели девушку? – заинтересовалась я.

– Нет, к Фаине никто не заглядывает, – вздохнула Варя.

– Откуда тогда вы знаете, что Лида красивая?

Сиделка усмехнулась, встала, открыла тумбочку, на которой стояла СВЧ-печка, вытащила небольшую кастрюльку, открыла крышку и вынула маленький блокнот.

– Вот, смотрите. Фаина Климовна его от меня прячет, у нее в квартире есть несколько тайников. В спальне, в батарее, между частями «гармошки», схована связка ключей – очень старых, ржавых. Ими сто лет не пользовались, но, наверное, они для бабки значимы, раз прибрала их. В гардеробе, в самом последнем ящике, под газетой, сумочка лежит – атласная, вечерняя, истрепанная в лохмотья, пустая. Абсолютно бесполезная вещь, как и ключи. А тут, в тумбочке, фотка…

Я откинула кожаную обложку и увидела черно-белый снимок. На меня смотрело красивое, но порочное лицо молодой женщины. Большие круглые глаза, коротко стриженные волосы, чувственный рот, крупная родинка над верхней губой, левая бровь чуть более круто изогнута, чем правая, кончик прямого носа слегка задирается вверх.

– Ирина! – ахнула я.

– Кто? – поразилась Варя.

– На снимке Ирина Ефремова. Та самая женщина, которую я пытаюсь найти.

– А вы не путаете? – засомневалась сиделка. – Переверните снимок.

Я послушалась и увидела надпись, сделанную круглым аккуратным почерком отличницы: «Лидочка. Барвинково. Все еще живы».

– У женщины характерная внешность – родинка, разрез глаз… – забормотала я. Нет, это Ирина, правда намного моложе, чем сейчас, здоровая, красивая. Понимаете, Варя, Ефремова спилась, но ее все равно легко узнать в этой красотке, запечатленной на фото.

Сиделка развела руками.

– Ну уж не знаю… Иногда Фаина Климовна, думая, что я ее не вижу, вытаскивает снимок, целует его и начинает причитать: «Лидочка, что мы наделали! Лидуся, прости меня…» Про Ирину она в тот момент точно не вспоминает.

– Варя, дайте мне, пожалуйста, телефон родных старухи.

Женщина поджала губы.

– Я не знаю никого из них.

– Хотите сказать, что к бабушке не ходят родственники?

– Нет.

– Это странно!

– Почему? – пожала плечами сиделка. – Тут весь контингент такой.

– Однако непонятно!

– Сплошь брошенные, никому не нужные старики.

– А вот и не похоже! – перебила я Варю. – Пенсионерам оплачивают комфортное пребывание в элитном пансионате, тратят немалые средства на наем квартиры и сиделок, следовательно, они небезразличны родным. И те не желают с ними общаться? Право, это нонсенс!

Варя взяла чайник, налила в него воды и заговорила со странным выражением на лице:

– В сороковой квартире коротает век Эмилия Львовна, бывшая актриса, звезда шестидесятых годов, ныне абсолютно забытая. У старухи есть дочь, которая и поселила тут маму. Знаете, почему?

Я помотала головой, Варя включила чайник.

– Эмилия в свое время, занимаясь карьерой, вообще с девочкой не общалась, выгнала ее из дома в семнадцать лет, когда та забеременела. Не хотела иметь имидж бабушки! Да и понятно, почему. Ну как можно изображать на экране студентку, когда у тебя внуки, а? Долгие годы Эмилия слышать не хотела о дочке, а потом старость наступила, ей предстояло жить на пенсию в три копейки. Вот тут старуху и осенило: где ее ребенок? И актерке повезло, дочь оказалась порядочной. Жить, правда, в одном доме с «мамочкой» не пожелала, но поместила ее в комфортные условия. Однако приезжать сюда не торопится. И здесь все такие! Если женщина была заботливой матерью, ласковой бабушкой, опорой семьи, а потом впала в маразм, то родственники никогда не сдадут ее в интернат, сами будут из-под нее горшки таскать и ее капризы терпеть. А если она всю жизнь для себя жила, а затем права качать стала, укорять детей, мол, родила вас, теперь платите за это, – тут не стоит удивляться, что старуха в психушке окажется. И «Никитский парк» в таком случае лучший вариант. В общем, похоже, Фаина Климовна крепко своим досадила, раз тут жизнь доживает.

– И все же дайте, пожалуйста, телефон ее родных! – опять попросила я.