— Нив, говоришь?

— «Нив, говоришь»? — Ундина расхохоталась. — Да, «Нив-говоришь» тоже помогала. Но на самом деле во всем виноват Мотылек. Он купил нам выпивку и распустил слухи — по крайней мере, я так предполагаю. — Она покачала головой и окинула взглядом зал. — Ты знаком с ним?

К. А. кивнул:

— С Джеймсом Мозервеллом? Этот парень все еще тут? Я слышал, его вышвырнули из Орегонского универа несколько лет назад за какую-то крупную аферу с «пыльцой». — К. А. пожал плечами. — Так значит, это ему надо спасибо сказать? Полагаю, ты этот народ видишь впервые. А ты определенно бежишь нынче в первых рядах, маленькая нападающая правого фланга Ундина.

Ухмыльнувшись, К. А. приобнял девушку одной рукой; она засмеялась и опустила глаза.

— Да уж. Мотылек напоролся на нас с Морганой в винном магазине, и то, что задумывалось как междусобойчик, превратилось в вечеринку года. Бога молю, чтобы хватило выпивки. А народ все продолжает прибывать. Не будь мне так весело, я бы просто с ума сходила. Но никто не жалуется, и, похоже, все наслаждаются обществом друг друга. Индра собирает ключи возле дверей.

К. А. кивнул, окидывая взглядом колышущуюся толпу.

— Похоже, что так. А где Морри?

Ундина махнула рукой в сторону танцпола.

— Скорее всего, в объятиях Мотылька. Думаю, он на нее запал.

Потом Ундина улыбнулась и взглянула поверх его плеча на Никса, который все это время стоял молча. К. А. проследил за ее взглядом, на секунду отметил, что Нив болтает с двумя незнакомыми ему парнями, и шутливо стукнул себя по лбу.

— Господи, Ундина! Ну я и осел, — воскликнул он. — Разреши представить тебе кое-кого. Это Никс.

Никс протянул девушке руку.

— Никс, Ундина. Простите ребята, я просто немного отвлекся. А теперь прошу меня отпустить. — Он кивнул в сторону Нив. — Кажется, кому-то требуется снова наполнить бокал.

— Привет, — улыбнулся Никс.

Он никогда еще не видел более красивой девушки. Чистая смуглая кожа, огромные глаза, яркие губы, словно ягоды… Темные джинсы сидят низко на бедрах, из-под черной обтягивающей футболки видна полоска упругой кожи живота, на тонких пальцах сияют серебряные кольца… Ундина была босиком, косички прятались под красным шарфом, такого же цвета, что и лак на пальчиках ног. Никс внезапно ощутил, как кровь приливает к щекам.

Он посмотрел на свои ботинки и пожалел, что у него нет других, получше.

Ундина снова взглянула на длинноволосого парня, стоявшего перед ней, и усмехнулась. Сегодня слишком многие точно так же заливались румянцем, оказавшись с ней лицом к лицу, и до сих пор она просто относила это на счет чего-то витавшего в воздухе, словно Мотылек нашел способ распылить наркоту.

— Эй! — Она наклонилась вперед, сознавая, что это уже флирт. — Значит, ты работаешь с К. А.?

— Ага, — ответил Никс. — То есть нет. То есть я сегодня уволился.

Его наполняло странное чувство. Он никогда не рассказывал посторонним о своих делах — он и К. А. не сразу стал доверять, но в Ундине ощущалось нечто внушающее безоговорочное доверие, и рядом с ней он чувствовал себя в безопасности.

«Это ее глаза», — подумал он. Глядя в эти обрамленные пушистыми ресницами глаза, карие с уникальным лиловым оттенком, он знал, что может наконец отдохнуть.

— Уволился? — Она подняла брови. — Почему? Я думала, Джейкоб — классный мужик.

— Да…

Никс умолк. Ему вспомнилось сияние, окружавшее Джейкоба, и впервые за месяц он ощутил при этом не только ужас. Впервые с тех пор, как он увидел ореол Джейкоба, в нем пробудилось нечто вроде внутренней силы, способности что-то изменить. Никс еще не понимал этого чувства, почему-то пришедшего к нему прямо сейчас, на вечеринке, среди незнакомых людей. Это было еще смутное, не оформившееся ощущение, пришедшее откуда-то из глубин, но рядом с Ундиной на него вдруг снизошел покой.

— Знаешь, это все мой финансовый консультант. — Пытаясь улыбнуться, Никс махнул рукой. — Говорит, пора заканчивать с мытьем посуды, реальные деньги можно сколотить на уборке мусора. В понедельник вступаю в профсоюз.

Ундина рассмеялась.

— Давай-давай! — поддержала она его.

Она готова была поклясться, что юноше не хочется говорить о том, что его беспокоит, но шутку оценила. Этот парень чем-то притягивал ее — но не в сексуальном смысле. Хотя, надо сказать, он показался ей привлекательным — широко расставленные черные глаза, гибкая, соразмерная фигура. В Портленде было множество парней такого типа, но в Никсе чувствовалось что-то еще. Ей казалось, что они уже были знакомы давным-давно, а теперь встретились после долгого перерыва и начинают заново узнавать друг друга. Ундина положила руку ему на плечо.

— Сегодня будем отдыхать.

Никс взглянул на девушку, чувствуя кожей ее ладонь, одновременно теплую и прохладную, словно в ней уживались две какие-то различные стихии.

Ундина придвинулась ближе.

— Ты любишь, когда на тебя глазеют?

На мгновение Никс вообразил: они с Ундиной занимаются тем, о чем он не вспоминал с момента расставания с девушкой-цветочницей в Сиэтле, а вокруг стоят люди… Он представил, как приятно будет ощутить ее теплое тело на своем. Соленый вкус пота, щекотание лезущих куда не надо волосков… С той цветочницей он всякий раз настаивал, чтобы делать это в полной темноте — он хотел иметь возможность заметить даже самое призрачное свечение, если оно вдруг появится. Впрочем, мысль о них с Ундиной, о людях, наблюдающих за ними… ммм. Они оба, купающиеся в свете, сливающиеся вместе, пылая…

Никс ощутил прилив желания… и силы.

Щеки его вспыхнули огнем. Ундина, увидев, как он зарделся, одной рукой зажала себе рот, а пальцем другой показала на него. На мгновение Никсу померещилось, что она возмущена, но тут среди глухо пульсирующей музыки раздался ее смех.

— Я просто имела в виду… — начала Ундина, но Никс перебил ее.

— Я понял, — торопливо сказал он, все еще красный. — То есть я уже сообразил.

Ундина улыбнулась шире:

— Ну что ж, тогда пошли. Пора немного оглядеться. Должно быть, сегодня тут собрались психи со всего Портленда.

Она ухватила своего нового друга за руку — тонкую, но мускулистую. Мельком она отметила, что сегодня настроена на сексуальную волну, как и каждый здесь. Казалось, куда бы они ни пришли, тени становились гуще, а воздух горячее.

Никс изо всех сил напряг бицепс, за который уцепилась Ундина, и последовал за ней в глубь этого безумия.

В полночь что-то изменилось.

Моргана не помнила, когда конкретно она поняла, что надралась так, как никогда еще в своей жизни. Это случилось вскоре после того, как на танцполе Джеймс Мозервелл просунул свое бедро между ее ног. Она истекала потом. Ей было жарко.