– Красный цвет получали из оксида железа, а черный – это уголь, так как египтяне использовали сажу, – сообщила Кейт.

Но потом дело дошло до ребер, и все замолчали, пока Фил еле слышно не выдохнул:

– Ого!

– Да, пара ребер сдавлены, – подтвердил Макс. Не сводя глаз с монитора, он перевел для Клео, – это когда один фрагмент кости вошел в дру… – подожди, Фил. Останови. – И смолк. – Теперь, если можешь, увеличь контрастность, а потом приблизь вот этот участок, вон там. – Он ткнул пальцем в экран, а другой рукой достал из кармана рубахи очки-полумесяцы. – Скорость сращивания кости зависит от возраста, но даже у ребенка нарост обычно появляется не раньше, чем через две недели. – Он жестом подозвал Кейт, не отводя взгляда. – Видите? Здесь и здесь? Это первичная костная мозоль. Фил, сколько ей, по-твоему?

– Не больше трех недель. Одно из ребер могло пронзить легкое или порвать печень, возможно, даже селезенку, но не это стало решающей причиной смерти.

– Даже наоборот, раз она прожила столько, что начала образовываться костная мозоль. – Макс повернулся к Кейт. – Вы согласны?

Она кивнула – ей было невыразимо грустно. Ташат явно умирала медленной и мучительной смертью – возможно, от удушья или обширного заражения.

– Тем не менее весьма вероятно, что многие другие повреждения были нанесены после смерти, – напомнил ей Макс, прежде чем снова повернуться к монитору – Ладно, Фил, давай дальше.

Изображения сменяли друг друга, отсчитывая непреклонный ритм, установленный компьютером – машиной, у которой вместо сердца силиконовая пластина. А души нет.

– Далее будем полагаться на знания Фила, – сообщил Макс, призывая коллегу комментировать происходящее.

– Ну, для начала, перелом правого бедра, точнее, задней стенки гнезда, в результате которого мог произойти вывих, и мелкие крошки кости могли высыпаться в сустав: возможно, как раз из-за этого на старом рентгене присутствует тень. – Он показал желтое пятно на мониторе. – Это лобковый симфиз, где кости, соединяясь, образуют таз. А вот эта выемка говорит о том, что она родила по меньшей мере одного ребенка. И что ей было больше восемнадцати.

Глядя на то, как по миллиметру раскрываются самые интимные секреты Ташат, Кейт ощущала себя вуайеристом.

– А это что еще за чертовщина? – воскликнул Фил, ошарашенный неожиданной вспышкой света на мониторе.

– Похоже, что вся рука покрыта чем-то. – Макс посмотрел на Кейт. – Возможно ли, что на ней какая-нибудь перчатка? – Кейт увлеклась мелькающими на экране изображениями и не ответила. Клео тоже. Через несколько секунд Макс глубоко вздохнул.

– Боже!

Кейт и так знала. Она видела, как переломы то появлялись, то исчезали, мелькая слишком быстро, не успеешь пересчитать, в некоторых виднелись обломки кости: это значит, что рука Ташат была раздроблена. И на всех осевых снимках неизменно присутствовали яркие кольца вокруг каждого пальца.

– И тогда она была жива, – пробормотала Кейт, почти не осознавая, что говорит вслух, – потому что в золотой перчатке ни малейшей трещины. Вот почему ее надели – чтобы защищать переломанную левую руку.

Фил кивнул и обратился к Клео, но Кейт не разобрала его слов, отчасти из-за приглушенного шипения кондиционера, создававшего ощущение легкой глухоты, которое возникает при посадке самолета. Когда к их беседе подключился Макс, Кейт попыталась отделить его слова от стука бакелитовых браслетов Клео и непрестанного гудения машины, исследующей высушенные останки Ташат. Но вместо этого она слышала лишь невнятную тарабарщину. Потом исчезла даже она, и на смену пришел ревущий шквал звуков – скоростной, как «снег» на экране телевизора. Мышцы шеи напряглись, и все тело стало похоже на вибрирующую струну, посылающую болевые импульсы в виски. Кейт пришла в себя, когда Макс снял спортивный пиджак и накинул ей на плечи.

– Эти машины выделяют много тепла, поэтому кондиционер работает на полную. Вы в порядке? – Это что, профессиональная привычка постоянно всех опекать?

Кейт кивнула:

– Я слишком долго стояла неподвижно. Я, наверное, схожу поищу комнату отдыха.

– В любом случае, пора обедать, – вставил Фил. – Девочки, почему бы вам не попудрить носики, пока мы тут все выключим? Уборная через несколько дверей отсюда, справа.

Клео скорчила перед Кейт удивленную мину и повторила одними губами это неуместное слово: «девочки?» – и закатила глаза. Кейт ее поняла.

Когда они вышли в коридор, Клео прошептала:

– Плохо дело. У него потрясная задница.

Кейт открыла дверь с дамским профилем и вошла в кабинку.

– К тому же он высокий и у него густые волосы, – крикнула она через перегородку. – Конечно, тут уж не пожалуешься, что все время приходится смотреть вниз на его лысину. – Она нажала на ручку, и шум воды положил конец обсуждению.

– Так что ты думаешь, Кэти? – спросила Клео, встав у соседней раковины.

Клео сама начала – жалко было бы упустить такую возможность.

– Думаю, что ты позволила Дэйву себя уговорить, а теперь не знаешь, как выпутаться, не поплатившись работой.

Их взгляды встретились в зеркале.

– Ладно, я просто с ним пообедаю, – согласилась Клео.

Когда необходимость постоянно смотреть на панель управления исчезла, Фил вовсю принялся демонстрировать свою заинтересованность Клео. Когда выяснилось, что он разведен, эти двое начали па-де-де, достойное постановки самого Баланчина[31], Клео испытывала его интеллект и терпимость к ее выходкам, а Фил отражал каждый выпад с чувством юмора, которое, похоже, удивляло даже Макса. Он постоянно бросал на Кейт то изумленные, то восхищенные взгляды, делясь с нею настолько открыто, будто она его старинный друг. Когда Фил положил кредитку на чек, Кейт поняла, что ее бывшая соседка нашла себе пару.

– На то, чтобы закончить, уйдет почти весь день, – заметил Фил, когда они собрались уходить, – так что, девочки, если вам скучно…

Клео и глазом не моргнула:

– Скучно? Вы, должно быть, шутите! Так интересно мне было только на последних раскопках в западной Анатолии. В земле хеттов. Турция. Малая Азия.

– Да? И что вы там нашли такого интересного? – поинтересовался Фил, глотая наживку. Кейт посмотрела на Макса и поняла, о чем он думает: танец не закончен.

– Мужчину и женщину, застуканных на месте преступления, член у него все еще стоял, их тела сохранились в торфяном болоте… пролежали там почти тысячу лет. Можете себе такое представить? – Клео посмотрела на Фила широко раскрытыми невинными глазами. – У женщины на ноге был тяжелый золотой браслет, первобытный, но божественно красивый. – Фил оскалился. – А что касается дальнейшего, мне неприятно навязываться после того, как вы столько много сделали, но я уверена, что возникнет множество вопросов. Возможно, нам иногда придется общаться. Я имею в виду, по поводу рентгеновских снимков.