Завтракать приходил в тренировочном костюме, что вызывало у дворецкого едва прикрытую неприязнь из-за моего варварского вида, а на обед и ужин обычно облачался в синий «тропический», как говорил мастер Пьетро. Только однажды к ужину надел костюм, сшитый из черно-красного атласа. Сегодня же был запланирован особый день, поэтому к обеду решил одеться повеселее, в костюм бежевых тонов, выбрал такую же шляпу с белым пером, светло-серые чулки и светло-коричневые башмаки.

Сегодня угрюмый дворецкий отреагировал на меня более благосклонно. Он стоял за спинкой пустого кресла хозяйки, а недавно вылезший из постели Луис рассказывал что-то веселое, при этом присутствующие для приличия улыбались.

– Сеньоры, – объявил дворецкий, – дона Изабелла просила передать свои извинения, она слегка захворала и будет обедать в своих апартаментах. – Паоло повернулся в сторону выстроившейся у стены прислуги и приказал: – Подавайте.

– Что с ней? Схожу немедленно проведаю! – подскочил Луис.

– Сеньора просила сказать, дон Луис, что она приглашает вас на разговор после ужина. А после обеда она примет дона Микаэля.

– Да? – Луис с удивлением уставился на меня и сел на место. – А что у тебя?

– Хотел испросить разрешения посмотреть библиотеку, – ответил и заметил пренебрежительный взгляд Паоло.

– Сказал бы мне, я бы и сам показал. – Луис небрежно махнул рукой.

– Как-то не подумал. Но теперь отказаться от аудиенции никак не могу.

В это время на столе расставили все блюда, Паоло разлил по бокалам красное сухое вино, и Луис на правах старшего прочел молитву. Мы, перекрестившись каждый по-своему, приступили к трапезе.

На аппетит никогда не жаловался. Окинув взглядом стол, ткнул ножом в направлении дымящейся запеченной бараньей ноги, вкусно пахнущей душистыми специями. Паоло отрезал мне неслабый кусище, на блюдо добавил ломтик ананаса, и я с удовольствием предался чревоугодию.

Сегодня за столом никто долго не засиживался, без доны Изабеллы было неинтересно, и, запив баранину вином, я отправился к себе ожидать приглашения. Однако даже не успел присесть, как Паоло постучался в дверь.

В хозяйских апартаментах оказался впервые. Создалось впечатление, что попал на экскурсию в какой-то музей. Пол в кабинете был сделан из разноцветного паркета, на двух узких и высоких окнах, украшенных витражами, висели светлые длинные шторы. Стол был массивным, из дерева красного, даже скорее вишневого цвета, таковы же оказались и кресла, стулья, что-то наподобие софы, и все это было обито светло-зеленым велюром. Несмотря на то что в помещении оказалось довольно тепло, в камине тлели угли и, судя по пеплу, там совсем недавно жгли какую-то макулатуру.

Не знаю, но все же любой мужчина, который сюда войдет, сразу же – по расположению и обилию безделушек и по сладковатому, но неприторному запаху парфюмерии – определит, что здесь хозяйничает женщина.

Эта женщина сидела за столом перед кипой каких-то документов, ее лицо было скрыто под вуалью. Не думаю, что с вуалью перед глазами удобно копаться в бумагах. Наверное, накинула умышленно, чтобы мне сложно было рассмотреть ее. Остановившись перед столом, поклонился и шляпой смахнул с башмаков несуществующую пыль.

– Присаживайся, дон Микаэль. – Она кивнула в ответ на мое приветствие и быстро проговорила, в надежде оперативно меня отшить: – Ты хотел сказать что-то важное, слушаю внимательно.

Присел на краешек стула, вытащил скрутку векселя, перетянутую шелковой нитью, положил на стол.

– Это тебе.

Она подняла руку, хотела взять бумаги, но не дотянулась, ее рука опустилась на стол и стала как-то мелко подрагивать.

– Что это? – хрипло прошептала дона Изабелла. В принципе если она когда-либо этот листочек видела, то могла догадаться и сама, тем более что даже на наружной его части красовалась характерная закорючка подписи местного нотариуса. – Это то, о чем я думаю?

– Да.

Она дрожащими руками взяла сверток, стянула шелковую нить, развернула, нервно откинула вуаль и быстро пробежала глазами текст, затем медленно прочла еще раз и прижала бумагу к груди. Из ее красных, опухших глаз медленно скатилась слеза.

– Откуда он у тебя? – Голос был тихим и дрожащим.

– Нашел.

– Где? – Выражение лица медленно стало меняться, глаза распахивались все шире и стали большими и круглыми, как пиастр.

– На дороге. Вчера разминал лошадь на выездке. Смотрю – лежит. И вот… – Я развел руками.

– Ты хочешь сказать, что прямо на дороге просто так валялось двадцать тысяч серебром?! – К бесконечному удивлению на лице прибавилась гримаса недоверия.

– Ну да. Просто так.

– А сеньор Аугусто…

– Прости, дона Изабелла, не упоминай этого имени. Этот человек больше никогда не придет к тебе и не побеспокоит. Слово дворянина.

Ее глаза сузились, а лицо стало чрезвычайно серьезным. Несколько минут Изабелла сидела молча.

– Я верю тебе, дон Микаэль. – Сейчас ее эмоции читались, как в открытой книге. Девочка, воспитанная в благородном семействе; женщина, десять лет безраздельно правившая феодом супруга, который занимался чем угодно, только не хозяйством; владетельница, слово которой всегда было бесспорно, – неожиданно попала под такой шоковый пресс, который уничтожил привычное мировоззрение и нарушил душевное равновесие. И было в грядущем только два пути: лечь подстилкой под мразь, которая всю оставшуюся жизнь будет вытирать о нее ноги, или идти нищенкой в мир. И все это – за дела, к коим лично она не имела никакого отношения. Но вдруг пришло спасение, пришло оттуда, откуда никто и ждать не мог. – И… что ты за это хочешь?

– Дружбу.

– Что, прости?

– Просто дружбу.

– Это – безусловно. Но ты не представляешь, что для меня сделал. У меня сейчас есть всего одиннадцать тысяч. Оставшуюся часть платежа готова буду внести через месяц.

– Сеньора. Ты не поняла. Этот документ, – кивнул на бумагу, прижатую к груди, – теперь моя собственность. И я дарю его тебе!

– Но я не могу принять такой подарок, здесь затронута честь семьи…

– Однако это подарок, и располагай им как угодно.

– Но что же мне делать? – Она расправила вексель и недоуменно на него посмотрела.

– Лично я бы на твоем месте бросил его туда! – Я кивнул на тлеющие угли камина.

– Туда? – тихо спросила она.

– Ну да. Если хочешь, могу помочь.

Дона молча посидела, ее лицо разгладилось, в глазах вспыхнула искорка, а губы чуть вытянулись в легкой улыбке. Затем она встала из-за стола, ее сгорбленная фигурка выровнялась, а грудь подалась вперед.

– Ну уж нет! Это удовольствие хочу испытать лично!

Женщина решительно направилась к камину и швырнула в него вексель стоимостью двадцать тысяч. Огонь громко пыхнул и сожрал бумажку за считаные секунды. Она развернулась, подошла ко мне и поклонилась: