и заявила:

– Отлично! Тогда ты сам его уложишь спать. Раз такой умный.

Марат тут же втянул голову в плечи. Настолько глубоко погружаться он точно не хотел.

– Эээ, нет. Как спать? Ты же его кормишь?

– Ну и что.

Казаев развел руками и убрал проклятое ружье.

– У меня нет таких прекрасных сисек, как у тебя.

Я вспыхнула, но заставила себя не смущаться, гордо задрала нос, позволила себе торжествующую улыбку.

Но рано было праздновать победу. Данис совсем не собирался заканчивать этот день. Он сразу понял, что я собираюсь его вынуть, встал на ноги и стал отходить от края. В стандартной узкой ванне ему сложно было бы улизнуть, но в этой огромной чаше я не могла достать своего шустрого дебошира. Мне пришлось бы нырнуть в воду. Пару раз я чуть не сделала это.

Дан продолжал ходить вдоль дальнего борта и брызгаться.

– Малыш, ну хватит. Дай мне руку. Ты так опасно стоишь, – уговаривала я его.

Он только смеялся и продолжал поднимать брызги.

– Это ты виноват! – накинулась я на Марата, который гнусно посмеивался рядом. – Как его вынимать теперь? Такая большая ванна. А если он поскользнется…

Накаркала.

Дан в очередном приступе смеха, потянулся за рыбой, сделал шаг и…

Я не успела даже испугаться, а Марат уже его поймал и стал вытаскивать на берег.

– Чувак, давай летать мы будем позже. И лучше на самолете, – образумил он Дана, а мне кратко бросил. – Полотенце давай.

Я схватила с крючка и закутала маленького хулигана прямо на руках у Марата. Мне мстительно хотелось, чтобы Дан на него написал. Но мужчины как сговорились. Марат остался сухим. Казаев посадил Дана на диван. Пользуясь тем, что я продолжала быть неряхой и раскидывать детские вещи даже в таком приличном жилище, он взял оставленный на столике памперс и ловко нарядил почти притихшего Дана.

Как ему удавалось веселить и заземлять ребенка в нужный момент – великая тайна для меня. Я пару раз испытывала на себе перевозбуждение Дана, и с тех пор жестко придерживалась режима. Но Марат вывел его из зоны спокойствия, а потом непринужденно туда вернул.

– Пижаму тащи, мать, – обратился ко мне Марат, справившись с трусами.

Я сорвалась и побежала в комнату за чистой одеждой для сна. Марат не менее ловко справился с рукавами, штанинами и кнопками, снова поднял Дана на руки и отнес в кровать.

– Спать, мелкий. Хороших тебе снов.

Стоя в дверях, я просто офигевала. Как спокойно и ловко он отправил Даниса в кровать. Мне приходилось все делать на разрыв, чтобы не нервировать и не затягивать сонное кормление. Но Дан без меня вел себя намного приличнее. Или дело в том, что Марат не нервничал?

– Спасибо, – поблагодарила я своего бородатого соседа.

Он остановился у двери, не спеша уйти к себе или хотя бы в гостиную.

– Не за что, – проговорил Марат, но так и остался стоять.

Пришлось намекнуть.

– Он не орет, но спать пора.

– Да, конечно. – Казаев не смотрел мне в глаза. – Тебе следует переодеться. Майка.

Марат указал пальцем на мою грудь. Я опустила глаза и охнула. Дан забрызгал меня, а я и не заметила во всей этой нервотрепке. Понятно, куда пялился этот засранец. Майка облепила меня, не оставляя простора для воображения.

Осознав все это, я ощутила идиотское возбуждение. Между ног кольнуло, а грудь как будто заныла и потяжелела. Словно молоко пришло. У меня давно так не было. Я постепенно убирала кормления. Молока стало поменьше. Она уже не приливало так обильно, как в полгода, например. Казалось, что Марат видит все, что я чувствую. Я закрылась, хоть это было и глупо. Он уже рассмотрел все, что хотел. Он давно все рассмотрел. Но доставлять ему удовольствие я не собиралась.

– Только не раздевайся при мне, – захохотал Марат. – Иначе Дан тебя не дождется.

– Размечтался, – гавкнула я и вытолкала его за дверь.

Быстро переодевшись, я скорее легла. Дан переполз ко мне из своей кроватки. Пока он засыпал, я уговаривала себя не вспоминать голый торс Марата, его сексуальную улыбку и бесконечные намеки на секс. Он сам по себе был одним большим намеком на проклятый секс.

Я вдруг вспомнила, что секса у меня не было с той самой ночи. Я имею в виду нормальный, человеческий секс, а не те странные и страшные вещи, что делал со мной Женя.

Мне бы уснуть сейчас вместе с Даном, но в гостиной остался ноутбук и работа. Нужно настроить аудиторию и таймер на рекламу для фотографа из Перми. Он уже перечислил аванс, а я натянула все оговоренные сроки, как сову на глобус. Отложить нельзя.

Вряд ли мне удастся спокойно поработать.

Собравшись с силами и сделав лицо каменным, я вышла из спальни. Марат нашелся на диване в гостиной. Он сидел, закинув ноги на столик, и бессовестно гладил тачпад моего ноута. Казаев так увлеченно изучал мои рабочие файлы, что не заметил, как я вошла.

Первым желанием было наорать, но я вспомнила про Дана и зашипела:

– Ты совсем обнаглел, Марат? По какому праву..?

Не договорив очевидное, я выдрала у него из рук свой ноутбук.

– А что, нельзя? – невозмутимо поинтересовался он.

Ни лице не было ни капли раскаяния.

– Конечно, нельзя, – повелась я на его провокацию. Вроде бы понимала, что издевается, но продолжала играть по его правилам. – Это моя вещь и мое личное пространство. Слышал про такое?

– Неа. Мы живем вместе, – напомнил Казаев.

– Это не повод совать нос в мои дела.

Не в силах выносить его присутствие, я умчалась через столовую на кухню, почти бросила ноут на столешницу около раковины и долго пыталась дышать спокойно, а не как разъяренный дракон.

Марат обладал удивительным свойством – доводить меня за секунду до неистового бешенства. Если Женя подавлял все мои эмоции, то Казаев, наоборот, усугублял все, что я чувствовала. Всегда.

Начиная с секса…

Ох, почему я опять думаю про секс? Соски снова покалывало. Я скрестила ноги и еще раз длинно выдохнула, чтобы успокоиться. Не очень помогло.

Времени усмирять гормоны у меня не было совсем. Я объединила эти усилия с рабочим процессом. Присев за стол с ноутбуком, я открыла файлы и пыталась понять, как читать буквы и делать из них слова. Прийти в себя удалось достаточно быстро. Я вспомнила и основные алгоритмы для хорошей кампании, и пожелания заказчика, и собственные, уже отработанные фишечки.

Марат, разумеется, не оставил меня в покое. Он приперся на кухню, стал греметь посудой, наполнил водой