— Честно говоря, я не разбирал видеозапись так дотошно. Но я не специалист в боевых дисциплинах и потому вынужден полностью полагаться на ваше мнение. Итак, какими вы видите наши дальнейшие действия? Есть конкретные предложения?

— В первую очередь допрос парней, которые на меня напали… Я думаю, что к ним уже можно съездить. Времени прошло достаточно.

— А если они не скажут, кто их послал?

— У вас допускается для добывания данных оперативной необходимости применение спецсредств?

— Это, скорее, из методологии работы ФСБ. Хотя я слышал, что у нас тоже применяют, только в центральном аппарате. Нам, регионалам, такое не доверяют. Может, стоит привлечь следственное управление ФСБ? Оно и без того уже задействовано в связи с шифрованной перепиской.

Это мне напомнило о том, что еще я хотел поведать капитану юстиции.

Я вытащил из кармана книгу и положил ее перед Юровских. Он пошевелил «хоботом», словно принюхался:

— Этого, признаюсь, не читал. Хотя с самой серией знаком.

— Что внутри — посмотрите. Ваши сыщики, когда квартиру обыскивали, этого не нашли. Значит, квалификация поисковиков слаба. Я бы на вашем месте обеспечил им хороший втык за такое упущение. Здесь на флешке зашифрованное письмо, которое пришло уже после смерти Евгения. Возможно, там же программа-дешифратор. Только я ею пользоваться не умею, потому и не стал пробовать. Может быть, программа стоит на смартфоне. Но он открывается с использованием или пин-кода доступа, или отпечатка пальца. Я дважды попробовал, дальше не стал. С третьего раза трубка на сутки блокируется. Это нужно специалистам смотреть. Коды, которые я пробовал подобрать, я сохранил на флешке. Они связаны с датой рождения Евгения. Переходник обеспечивает прямую работу смартфона с флешкой.

— Понял, — обрадовался Юлий Юрьевич, довольно пошевелил «хоботом» и схватился за телефонную трубку. Звонил он со стационарного телефона, как я понял, в дешифровальный центр ФСБ. К счастью, на месте оказался нужный офицер, которого вскоре позвали, и офицер согласился сразу приехать за гаджетами.

Нам оставалось ждать.

— Еще один вопрос требует прояснения, — сказал капитан юстиции. — Пистолет, который оказался в руках убийцы. Как он к нему попал? Из этого же пистолета, кстати, сначала в ломбарде, а потом и во втором ювелирном магазине были убиты третий и четвертый охранники. Потому идентифицировать оружие двух других бандитов оказалось невозможным. Мы даже не можем с уверенностью говорить, что это настоящие боевые пистолеты. Была бы хоть одна пуля, можно было бы по каталогу МВД идентифицировать. При этом совершенно невнятная история с деньгами в оружейном сейфе. Во-первых, откуда такие деньги? Во-вторых, если бандиты похитили пистолет, то почему они не взяли деньги? В-третьих, если Евгений Алексеевич по каким-то причинам, в нарушение закона, сам доверил свое оружие постороннему лицу, почему он сразу не опознал это лицо в магазине? Или он доверил пистолет другому человеку? Сплошные знаки вопроса.

— Я надеюсь, что хотя бы часть вопросов мы сможем разрешить после допроса тех не слишком умных юнцов, которые вообразили себя бойцами. Сами за ними поедем?

— А зачем тогда нужна полиция? Да после появления полиции и вопросов возникнет меньше. Сейчас отправлю наряд, пусть доставят сюда. Камеры у нас есть. Вместе их размещать не будем и даже в одной машине не повезем. По отдельности притащим. Заодно приглашу дежурного коллегу из ФСБ. Их может такое дело заинтересовать. Тут и большие деньги, и оружие, и военнослужащие, и ограбление ювелирного магазина — везде найдется для них зацепка.

Юлий Юрьевич начал звонить. Сначала, как я понял, в полицию, в городской отдел. Передал адреса и фамилии и попросил не допустить контакта задержанных друг с другом, обеспечив доставку по одному. Потом стал звонить в ФСБ какому-то следователю и долго объяснял необходимость совместного расследования, перечисляя аргументы. И тут же объяснил необходимость проведения допроса с помощью спецсредств.

Как раз когда Юровских обосновывал необходимость применения спецсредств, в дверь постучали. Юлий Юрьевич посмотрел на меня и мотнул в сторону двери «хоботом».

— Войдите… — по-хозяйски распорядился я.

Вошел предельно аккуратный, гладко выбритый и идеально причесанный человек лет двадцати, холеный и, видимо, болезненно чистоплотный во всем, что касается его внешнего вида. На меня посмотрел с легким удивлением и сел за стол, повинуясь жесту капитана Юровских, продолжающего разговор по телефону.

Поскольку вход в Следственный комитет и в дневное-то время осуществляется по пропускам, то в ночное, которое уже практически наступило, этот режим должен был усилиться. Да еще после покушения на капитана Юровских. Из этого я сделал вывод, что «на огонек» заглянул сотрудник Следственного комитета.

Наконец Юлий Юрьевич положил трубку и сообщил вновь пришедшему:

— Утром еще из вашего управления следователь приедет. Капитан Стоматологов. Но вам его ждать не обязательно. Если что-то интересное будет, вы ему сообщите. Кстати, познакомьтесь. Это лейтенант Аристархов из дешифровального центра ФСБ…

Я встал, протянул руку и представился:

— Капитан Дмитрий Алексеевич Довгополов, командир разведроты спецназа ГРУ. Брат убитого подполковника ВДВ в отставке Евгения Алексеевича Довгополова.

Я по возрасту не встречался с работниками комсомольских органов, но однажды при виде такого же прилизанного человека по телевизору брат, когда гостил у меня, сказал, что это по внешнему виду типичный комсомольский работник. И была тогда в этом определении сильная неприязнь, потому и запомнилось.

Нельзя не признать, что это воспоминание не добавило мне симпатии к лейтенанту ФСБ. Но насколько я был знаком с дешифровальщиками, это типичные компьютерщики, то есть всегда мутновзглядые, с заспанными и слегка опухшими глазами люди, часто в очках, неаккуратные, потребляющие невероятное количество кофе, потому что предпочитают работать ночами.

Лейтенант Аристархов никак на компьютерщика не походил. Но выбить меня из колеи внешним видом было сложно. Помню, в Дагестане, при смене роты в сводном отряде спецназа ГРУ в регионе Северного Кавказа командир завершившей командировку разведроты передал мне своего ценного осведомителя, на встречу с которым я пошел. Своих осведомителей обычно другим не передают, но в тот раз завершивший командировку командир разведроты рассчитывал на перевод по службе в Москву, а это значило, что на Северный Кавказ он больше не поедет, потому капитан и проявлял такую щедрость.

И каково же было мое удивление, когда осведомителем оказался имам мечети. Обычно в имамах мы часто встречаем противников, а тут он был противником для своих земляков и единоверцев. Но место службы осведомителя не помешало нашему тесному сотрудничеству.

Так внешний вид и профессия могут совершенно не соответствовать внутреннему содержанию индивидуума. Там был имам, то есть человек верующий. И вера, должно быть, позволяла ему иметь собственное мнение о том, что хорошо, что плохо. Наверное, и лейтенант ФСБ имел свое мнение, в том числе и о типичных компьютерщиках.