— Тебе нужно было побыть в другом месте, — закончил за нее Грегори. — Что-что, а это я прекрасно понимаю. Ты теперь домой?

— Да.

— Тогда пристраивайся за мной, — он улыбнулся ей быстрой кривой усмешкой. — Так будет безопаснее.

— Ты точно в порядке? — спросила Айви. Ей все еще не нравился его странный взгляд.

Грегори молча кивнул и вернулся в свою машину.

Не успели они доехать до дома, как Эндрю припарковался на подъездной аллее следом за ними и вышел из машины. Он сердечно поздоровался с Айви и повернулся к сыну.

— Как дела у мамы?

— Как обычно, — дернул плечом Грегори.

— Я рад, что ты съездил к ней сегодня.

— А я, в свою очередь, передал ей от тебя привет и наилучшие пожелания, — процедил Грегори. Его лицо стало холодным и бесстрастным, под стать голосу.

Эндрю сделал вид, будто ничего не заметил. Он осторожно обошел валявшуюся на дорожке коробку цветных мелков, потом наклонился и внимательно осмотрел то, во что превратилась еще утром ослепительно-белая бетонная площадка перед гаражом.

— Что у нее нового? Есть что-то, о чем мне следует знать? — спросил Эндрю, продолжая изучать художественное творчество Филиппа, выполненное мелком. Поскольку он стоял спиной, то не заметил странного выражения, промелькнувшего на лице Грегори и исчезнувшего так же быстро, как появилось. Но Айви все видела.

— Ничего нового, — сказал Грегори.

— Отлично.

Дождавшись, когда дверь за Эндрю закроется, Айви быстро повернулась к Грегори.

— Ты не хочешь об этом поговорить?

Тот посмотрел на нее с таким удивлением, словно только сейчас вспомнил о ее существовании.

— О чем?

Айви помялась, но потом все-таки сказала:

— Ты только что сказал отцу, что у твоей мамы все в порядке. Но, судя по тому, какой у тебя был вид, когда ты говорил о ней сейчас, и по тому, в каком состоянии ты был на перекрестке, мне кажется…

Некоторое время Грегори слушал ее, устало поигрывая ключами от машины, потом резко перебил:

— Ты права. Все совсем не здорово. Возможно, будут неприятности.

— С твоей мамой?

— Я не могу об этом говорить. Слушай, я очень благодарен тебе за заботу и все такое, но это мое дело, и я сам с ним разберусь. Если хочешь мне помочь, не рассказывай об этом никому, ладно? И не болтай о нашем маленьком столкновении на перекрестке. Идет? Дай слово, — на этот раз Грегори внимательно посмотрел в глаза Айви.

Ей ничего не оставалось, как согласиться.

— Обещаю, — она пожала плечами. — Но если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

— Посреди перекрестка, — хмыкнул Грегори и, улыбнувшись ей своей кривой ухмылкой, вошел в дом.

Прежде чем пойти следом, Айви внимательно изучила мелковую роспись по бетону, оставленную младшим братом. Она сразу узнала нежно-голубые крылья ее водяного ангела и сильные коричневые линии, обозначавшие Тони. Еще через какое-то время она разглядела Могучих Рейнджеров. Проще всего было узнать драконов — в изображении Филиппа они всегда выглядели так, будто проглотили бочку жидкого пламени, и всегда сражались с Могучими Рейнджерами и с ангелами. Стоп, а это что такое? Круглая голова, смешные зеленые завитки вместо волос и оранжевые палочки, торчащие из каждого уха?

Чтобы развеять все сомнения, сбоку было нацарапано имя. Тристан.

Наклонившись, Айви подобрала кусочек черного мелка и дорисовала зубы-оливки. Теперь перед ней был портрет парня, у которого хватило доброты развеселить незнакомого восьмилетнего мальчика в самый печальный день его жизни. Айви вспомнила, какое лицо сделалось у Тристана, когда она распахнула дверь кладовки. Не выдержав, она запрокинула голову и расхохоталась.

Отказаться от плавания? Позвонить и отменить завтрашний урок? Ангелы-заступники, кого она пытается обмануть?

Тристан не сомневался, что он до смерти напугал Айви во время первого урока, однако она все-таки пришла. И он вел себя очень осторожно. Стараясь не дотрагиваться до нее, он учил ее, как профессиональный инструктор, а сам продолжал встречаться с как-там-ее-зовут и еще одной девочкой.

С каждым днем Тристану становилось все труднее оставаться наедине с Айви, каждый раз тщетно надеясь дождаться хоть какого-то намека на то, что ей нужно от него что-то большее, чем дружба и уроки.

— Кажется, я готов, Элла, — сказал он своей кошке после двух недель мучительных занятий, приносящих одно только разочарование. — Я ей безразличен, и с меня хватит. Я так больше не могу. Сегодня я, наконец, добьюсь от нее выбора между «Да» и «Нет».

Элла одобрительно замурлыкала.

— А после этого начну подыскивать себе монастырь, при котором есть команда пловцов.

На следующий день он принял решение не переодеваться для плавания. Он просто вышел из тренерской в бассейн — и замер.

Айви не было.

«Она забыла! Но нет!»

Он заметил на бортике возле глубокого края бассейна полотенце Айви и ее резинку для волос.

— Айви!

Тристан бросился к краю бассейна, и увидел ее там, в двенадцатифутовой секции, неподвижно лежащей на дне.

— О Боже!

Он нырнул прямо с бортика, погружаясь все ниже, ниже и ниже, чтобы добраться до нее. Он схватил ее, вытащил на поверхность и поплыл к бортику. Это оказалось нелегко, потому что Айви пришла в себя и стала отчаянно вырываться. Одежда сковывала движения, дополнительным весом тащила вниз. Наконец, Тристан выволок Айви на бортик и выпрыгнул следом.

— Какого черта? — пропыхтел он.

Она не кашляла, не отплевывалась, не задыхалась. Она просто смотрела на него, на его вымокший свитер, прилипшие к ногам джинсы, набухшие от воды носки.

Тристан опустил глаза, а потом сбросил с ног отяжелевшие от воды кроссовки, зашвырнув их сразу через несколько рядов трибун.

— Что ты делаешь? — спросила Айви.

— Нет, это ты что делаешь?

Она разжала руку и показала ему блестящий одноцентовик.

— Ныряла за монеткой.

И вот тогда он по-настоящему разозлился.

— Первое правило плавания, Айви, никогда — никогда, слышишь? — не плавать в одиночку!

— Но я должна была это сделать, Тристан! Я должна была проверить, смогу ли справиться со своим страхом без тебя. И я смогла. Понимаешь, смогла! — сказала она, ослепительно улыбаясь.

Ее мокрые волосы рассыпались по плечам. Смеющиеся глаза цвета изумрудного солнечного моря смотрели в глаза Тристана.

Потом Айви моргнула и нахмурилась.

— Послушай, так вот, значит, чего ты добиваешься? Хочешь быть телохранителем? Героем?