– Ты никуда не поедешь. – Мальчик расплакался, а Фолькмар созвал всю семью. Они собрались в голой холодной комнате, потому что помещения в германских замках того времени мало чем отличались от обыкновенных амбаров с каменными полами. Стулья были сколочены на скорую руку, столешница была шершавая, а холсты грубые. В помещении стоял сырой запах конского пота и мочи, а гобеленов, чтобы как-то прикрыть пропотевшие стены, не существовало. О живописи и музыке никто не имел представления, но в зимнее время открытый пылающий очаг привносил в комнату какой-то уют, пищи было много, и ее готовили с избытком, как и шесть столетий назад предки-варвары.

– Матильда и Фульда отправятся со мной, – сообщил Фолькмар. – Отто останется дома, чтобы вместе с дядей беречь замок. – Он притянул к себе сына и приподнял ему подбородок, чтобы тот не дрожал.

Матильде было тридцать с половиной, и она оставалась такой же привлекательной, как в те годы, когда Фолькмар отправился на север просить ее руки. Она обрадовалась, что ей придется совершить это путешествие, и она понимала, почему Отто лучше оставаться дома. Успокоив сына, она выслушала запись, которую, призвав Венцеля, составил муж: «Если я не вернусь, то поля за рекой переходят в собственность монастыря в Вормсе, который должен первым делом вернуть мой долг еврею Хагарци, известному в Гретце как Божий человек. Замок, город и прилегающие к ним земли переходят в собственность моей доброй жены Матильды, а если и она не вернется, то к моему сыну Отто». Далее последовало детальное описание и самого человека, полного любви к Богу, и его семьи, и его владений, а завершалось все строчками, которые много цитировались в последующие годы, когда исследователи старались понять мотивы, вдохновлявшие крестоносцев: «Да станет известно, что я направляюсь в Иерусалим потому, что в этом мире следует уважать волю Бога, а также потому, что места, где обитал наш Спаситель, Господь наш Иисус Христос, не должны оставаться в руках язычников. Я отправляюсь с большим отрядом, и мы вручаем себя Божьему попечению, ибо мы Его слуги, готовые исполнить Его волю». Когда графу зачитали вслух эти слова, он кивнул и поставил свою подпись. Сегодня она напоминает красный крест, что он возложил на себя.

Все следующие недели были заполнены бурной деятельностью. Если граф Фолькмар отправляется в Иерусалим с более чем тысячей своих людей, то он ничего не оставит на волю случая. Для жены и дочери были подготовлены восемь фургонов и шестнадцать тягловых лошадей; повозки были заполнены всем, что только может им понадобиться, и лично при них были шесть слуг. Еще в восьми повозках ехали припасы, мебель и доспехи. Кроме слуг графини, еще восемь пеших серфов сопровождали графа и Венцеля Трирского. Кроме того, восемь конюхов вели две дюжины скаковых лошадей для рыцарей поменьше рангом, что были при графе, а за ними следовало более тысячи человек, в составе которых были торговцы, пахари и обыкновенные крепостные. К процессии хотели присоединиться около сотни женщин, но их число значительно уменьшилось после того, как Матильда отсеяла завзятых проституток.

Воскресным утром 24 мая 1096 года отряд из Гретца собрался за городскими воротами, где толпа крестьян, построившись, стала ждать появления Гюнтера и его людей, которые должны были прибыть с севера. Часов в десять появились передовые дозоры, и вскоре за ними последовало скопище из примерно шести тысяч человек. Быстро стало ясно, что та тщательность, с которой граф Фолькмар отбирал людей в Гретце, не нашла никакой поддержки у Гюнтера, собиравшего своих волонтеров в Кёльне, – его сопровождала толпа откровенного сброда. Вызывало подозрение обилие явных воров, преступников, только что выпущенных из тюрем, и профессиональных проституток. Встречались компании должников, избавившихся от кредиторов, и крестьяне, которые больше не хотели обрабатывать свои поля. Тут не было места скуке. Все были полны возбуждения в предвкушении новых приключений и восторженно встретили Гюнтера, который в блестящих доспехах и красном плаще с синим крестом промчался на коне меж повозок и привязанных к ним коров. Его сопровождали одиннадцать рыцарей, закаленных молодых людей, способных защитить и себя, и разношерстную толпу, которую они вели за собой.

– Ты когда-нибудь видел такую армию? – в диком восторге вскричал Гюнтер, когда его рыцари подъехали приветствовать новых рекрутов.

Фолькмар не ответил, но, когда толпа стала давить на его хорошо вымуштрованное войско, он предложил:

– Пусть Венцель благословит нас перед началом похода.

И все обнажили головы, когда священник воззвал:

– Боже милостивый, защити это святое воинство, когда мы двинемся на Иерусалим отвоевать его у неверных. Укрепи силу наших рук, потому что мы пойдем в битву за Тебя. Иисус благословенный, веди нас, потому что мы идем под знаком Твоего креста. Смерть неверным!

Толпа откликнулась единым эхом «Смерть неверным!», и в этот несчастный момент какому-то еврею из Гретца, который торговал одеждой на рынке, случилось показаться в воротах, и Гюнтер заорал:

– Боже милостивый! Почему мы должны мчаться в Иерусалим и бороться с Его врагами там, когда Его злейшие враги здесь живут и благоденствуют?

Воспламенившись в долю мгновения, он с громким боевым кличем рванулся к воротам и одним взмахом своего огромного меча снес голову ничего не подозревавшему еврею. Толпа взревела в знак одобрения, и те, кто пришли с севера, погнали своих коней в город, а за ними последовали тысячи пеших.

– Смерть евреям! – орали они.

Копьеносец проткнул еврейскую женщину, пришедшую на рынок, и, собрав все силы, вскинул ее в воздух, где она и повисла, корчась в муках, но в последний момент еще успела увидеть внезапно нахлынувшую толпу. Когда она свалилась на улицу, толпа радостно взревела и затоптала ее.

Фолькмар, предчувствуя, что сейчас должно последовать, попытался проложить себе путь обратно в город, но оказался бессилен.

– Остановитесь! – взывал он, но его никто не слушал.

Толпа, кинувшаяся громить евреев, так и не могла понять, что ею руководит. В ходе обязательных пасхальных проповедей они слушали, как необразованные священники внушали им: «Евреи распяли Иисуса Христа, и Бог хочет, чтобы вы покарали их». И из ученых дискуссий, которые вели между собой епископы, они выясняли – пророк Исайя в Ветхом Завете пророчествовал, что Дева родит Иисуса Христа и что евреи будут упорно отвергать учение своей же Книги: «И за этот их грех они будут отвержены навеки». В своей обыденной жизни они видели, как евреи дают деньги в рост, что запрещалось делать честному человеку, а кое-кто из первых рук знал, какие проценты берут ростовщики. Но сильнее всех этих претензий были зарождавшиеся смутные подозрения, которые редко кто мог связно изложить, что все порядочные люди в этом мире – христиане, но среди них существует возмутительное извращение в виде некоего сообщества, которое упрямо придерживается своей давней религии, хотя давно доказано, что она ошибочна. Евреи представляли собой откровенное оскорбление ходу истории, и если бы кто-то взялся уничтожить их, то он совершил бы деяние во славу Божию. Таким образом, когда Гюнтер указал, что глупо идти на Иерусалим воевать с врагами Господа Бога, когда Его самые ярые ненавистники остаются в Гретце, он разжег пожар тихо тлеющей ненависти.