А вот Майкл разозлился. Какое там, в ярость пришел и хотел отправиться следом. Холлис чуть ли не силой его удержал. За последние месяцы Майкл изменился до неузнаваемости, он стал не просто смелым, а безрассудно-храбрым. В отсутствие родителей Сара всегда чувствовала ответственность за младшего братишку, но в определенный момент позволила себе об этом забыть. Так, может, изменился не Майкл, а она сама?

Сара мечтала увидеть Кервилл. Город представлялся ей чудесным миражом, подумать только: тридцать тысяч человек! При одной мысли о подобном появлялась надежда, которую она потеряла в день, когда Учительница вывела ее из Инкубатора в разрушенный мир. Получается, мир вовсе не разрушен! Другими словами, права была не Учительница, а наивная девочка, которая спала в Большой комнате, качалась на спущенной шине, играла с друзьями и подставляла лицо ласковому солнцу. Права была маленькая Сара, верившая, что мир прекрасен и она станет его частью. Жить человеческой жизнью — разве это много? Сара не сомневалась: именно такая жизнь ждет ее в Кервилле, а рядом будет Холлис, ведь он любит ее и постоянно об этом говорит. Холлис открыл в ее душе некий шлюз, и чувства, которые она так долго сдерживала, хлынули рекой. В глуши Юты, когда они впервые вместе несли ночную вахту, Холлис опустил винтовку и поцеловал ее в губы. Слова любви он произносил тихо, сильно смущаясь. Но всякий раз, заглядывая ему в глаза, такие родные и близкие, Сара чувствовала: это не просто слова, а искреннее признание. Она поняла, что тоже любит его, сильно и навсегда. В судьбу Сара не верила — жизнь куда сложнее: каждый день идешь по краю обрыва, пока однажды не сорвешься в пропасть. Но, казалось, Холлиса ей послала сама судьба. Будто кто-то заранее написал сценарий, и ей следовало лишь воплотить его в жизнь. Интересно, у родителей возникало такое ощущение? Сара старалась пореже вспоминать родителей, но в холодном кузове грузовика ей вдруг захотелось, чтобы мама была жива и они поговорили о Холлисе.

Простить их Сара не могла прежде всего из-за Майкла. Именно Майкл, бедный Майкл нашел их в то страшное утро. Ему в ту пору было одиннадцать, а Саре только исполнилось пятнадцать. Порой девушка думала, что отец с матерью ждали, когда она повзрослеет и будет в состоянии заботиться о брате. Тем утром Сару разбудили крики братишки. Она протерла глаза, сбежала по лестнице, заглянула в сарай за домом и… остолбенела. Майкл обнимал обоих за ноги, рыдал, умолял помочь, понимая: папа с мамой мертвы. В тот момент Сара чувствовала не ужас, не горе, а немое изумление самой сутью произошедшего. Перед ее мысленным взором промелькнул каждый этап ужасной сцены. Они взяли веревку и табуретки. Каждый накинул на шею петлю и шагнул с табуретки, чтобы петля затянулась. Они вместе сделали последний шаг? На счет три? Или сначала один, потом другой? «Сара, пожалуйста! Давай их спасем!» — рыдал Майкл, а она видела не его, а ужасную сцену. Накануне вечером мама испекла лепешки — сковорода так и осталась на кухонном столе. Сара отчаянно рылась в памяти: может, мама вела себя как-то иначе? Знала же, что готовит завтрак, который уже не съест, для детей, которых больше не увидит. Нет, ничего особенного не вспоминалось.

Словно выполняя последнюю волю родителей, они съели все лепешки до последней. К концу ужасного завтрака они с Майклом, не сговариваясь, решили: отныне Сара будет о нем заботиться, а о родителях они не станут говорить никогда.

Грузовик сбавил скорость. «Стоп!» — прокричали где-то впереди, а потом по снегу застучали копыта — мимо проскакал всадник. Сара поднялась и увидела, что Уидерс отрыл глаза и озирается по сторонам. Перебинтованная рука неподвижно лежала на одеяле. Лицо блестело от пота.

— Уже приехали?

Сара коснулась его лба. Жара не было, напротив, кожа казалась чересчур холодной. Она достала флягу и налила в жадно раскрытый рот Уидерса немного воды. За день температура не поднялась, но выглядел Уидерс куда хуже и ослабел настолько, что едва мог поднять голову.

— Этот зуд с ума меня сводит! Под кожей будто муравьи ползают.

Сара закрыла флягу и отложила в сторону. Есть у Уидерса температура или нет, цвет лица явно нездоровый.

— Это хороший признак. Значит, вы поправляетесь!

— Лучше я себя не чувствую. — Уидерс сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Клятые ожоги!

Санчо лежал на нижней полке, весь в повязках, неперебинтованным осталось только ярко-розовое лицо. Сара достала стетоскоп и приложила к его груди. Тоны сердца больше всего напоминали плеск воды в раскачивающейся фляге. Санчо страдал от обезвоживания, но при этом в легких скапливалась жидкость. Щеки несчастного пылали, от него, еще живого, отвратительно пахло гнилью. Сара поплотнее закутала Санчо в одеяло, смочила чистую тряпку и поднесла к его губам.

— Как у него дела? — спросил Уидерс с верхней полки.

Сара выпрямилась и посмотрела на него, не зная, как ответить.

— Он не жилец? По вашему лицу вижу, что не жилец!

— Да, — кивнула Сара. — Боюсь, конец близок.

Уидерс закрыл глаза.

Сара надела куртку и выбралась из грузовика на залитый солнцем снег. Солдаты разбились на группы по трое-четверо, нетерпеливо хмурились и шмыгали носами. Один из грузовиков стоял с открытым капотом и изрыгал клубы черного дыма. Солдаты глазели на него с явным недоумением, словно на тушу гигантского животного.

Майкл, открыв капот грузовика, копался в двигателе.

— Сумеете починить? — спросил подъехавший на коне Грир.

— По-моему, дело только в топливном шланге, — подняв голову, ответил Майкл. — Если кожух не растрескался, починю. Кстати, нужно больше хладагента!

— Сколько времени уйдет?

— Пол-ладони, не больше.

— Оцепить колонну! — закричал Грир. — Синий отряд в дозор, проверьте деревья. Донадио! Куда подевалась Донадио?!

Алиша уже скакала на коне ему навстречу: винтовка за плечом, лицо пылает. Несмотря на холод, она скинула куртку, оставшись в жилете и тонком свитере.

— Видимо, мы тут застряли. Проверьте, что творится на дороге. Потом придется спешить, чтобы вернуть потерянное время.

Алиша пришпорила коня и поскакала прочь, даже не взглянув на шагавшего в ее сторону Холлиса. Грир прикрепил его к грузовику, в котором везли провизию, приказав раздавать солдатам еду и питье.

— В чем дело? — спросил Холлис Сару.

— Подожди секунду, — шепнула она и окликнула: — Майор Грир!

Грир уже скакал к началу колонны, но, услышав девушку, резко развернул коня.

— Сэр, Санчо умирает.

— Понятно, — кивнул Грир. — Спасибо, что сообщили.

— Сэр, вы же его командир, не заглянете к нему?

— Сестра Фишер, — холодно начал Грир, — до наступления темноты осталось четыре часа. За это время нам нужно пройти по открытой местности столько, сколько обычно проходим за шесть. Сейчас я думаю только об этом. Постарайтесь облегчить страдания Санчо. У вас все?