— Конечно. В некотором смысле взросление было навязано мне, когда я пришел в нашу четверть из схолы; но на самом деле перемена произошла в туннелях, когда мы сражались с Тривигаунтом и пытались добраться до посадочного аппарата. Мой отец остался в Вайроне — я уверен, что уже говорил тебе об этом.

— Кое-что. Продолжай.

— Но там была твоя бабушка и мои младшие братья и сестры. Как и твоя мать.

Я тоже всматривался в пламя, вспоминая. Я не видел, как горела наша четверть, поскольку в то ужасное время был на борту воздушного корабля Тривигаунта; но мне почудилось, что все же я ее видел: старые здания из коркамня, которые пылали от жара и разрушались, труперов и солдат, сражавшихся в руинах.

— Продолжай, — повторил Шкура.

— Когда мы добрались до Синей, моя мать снова захотела обращаться со мной как с ребенком, а мои младшие братья и сестры хотели, чтобы я стал одним из них, как и раньше, в Витке. Поэтому мы с Крапивой ушли от них и уговорили патеру Прилипала поженить нас. Ты должен знать, что у тебя есть тети, дяди и кузены, которых ты почти не видел.

— Конечно. И вы с мамой переехали на Ящерицу, чтобы убежать от них.

— Да, мы туда переехали. Но не поэтому. Я хотел построить фабрику, а это означало, что мне необходим хороший водопад в том месте, куда можно было бы сплавлять бревна. Кроме того, я хотел иметь невостребованную землю, так как мы не могли позволить себе купить ее. Если бы я знал, как это будет трудно... — я пожал плечами.

— А почему ты спросил, видел ли я Исчезнувших людей? Ты собираешься показать их мне?

Я не думал об этом и должен был обдумать вопрос:

— Да, если смогу. Но, если бы ты видел, мне было бы интересно узнать, насколько они похожи на людей. Когда я встречался с ними, их лица всегда оставались в тени. Но, может быть, для других это не так.

— Разве они не такие же люди, как мы, только с четырьмя руками и четырьмя ногами?

— Я очень сомневаюсь, что они выглядели точно так же, как мы, Шкура. Вне всякого сомнения, Внешний создал их из пыли этого витка, точно так же как он создал нас из пыли Витка короткого солнца — так говорится в Хресмологических Писаниях, и это доказывается тем фактом, что человеческое тело возвращается в прах после смерти, — но вряд ли есть смысл создавать нас в одном месте и снова создавать в другом. Кроме того, пыль одного витка едва ли может быть идентична пыли другого.

После этого я замолчал, вспоминая нашу ночь в Медвежьей башне, где Мора упомянула Соседей и где умер Ригоглио. Без сомнения, я просто смотрел на наш костер, как и прежде, но мне казалось, что я снова вижу Старое Подворье, темное, холодное и зловещее, далеко внизу, вижу из маленького окошка маленькой комнаты, которую Предводители Медведей отвели для Шкуры и меня. Напротив стояла башня палачей, о которой меня предупреждали даже Предводители Медведей — огромный и гладкий посадочный аппарат, хотя и почерневший от времени и лишенный нескольких пластин. С одной стороны — Башня Ведьм (так она называлась), еще более обветшалая. С другой — Красная башня, охристая от ржавчины. На Синей, как и на Зеленой, мы бы назвали все три посадочными аппаратами. На Витке красного солнца о них думали как о зданиях, и они накопили дополнительную каменную кладку и карликовые опухоли из кирпича и камня, столь же освященные временем, как и сами посадочные аппараты.

Я умер в комнате, не очень отличавшейся от той, что я занимал там, в точно таком же посадочном аппарате, и воспоминание о смерти вернулось ко мне с такой остротой, которую я редко испытывал. Тогда я взглянул на звезды, которые были ярче, чем днем, и их было больше; но я не мог найти там ни Зеленой, ни Синей, ни Витка, ни даже созвездий, которые мы с Крапивой видели, когда Сухожилие был еще маленьким — мы стелили одеяло на берегу, долго сидели там после захода солнца — ее рука в моей — и смотрели на звезды.

Шкура заговорил, и я поднял глаза, хотя и не понял его слов.

— Интересно, о чем ты думаешь, Отец.

— О смерти Дуко Ригоглио в посадочном аппарате.

Шкура кивнул:

— У тебя был такой грустный вид.

— Хорош Шелк! — заявил Орев.

— А ты не собираешься рассказать мне сегодня вечером что-нибудь еще об Исчезнувших людях?

— Нет, пока ты не обдумаешь то, что я уже сказал о них.

— Мне кажется, я обдумал.

Я был утомлен, на той стадии усталости, когда человек говорит себе, что он ляжет через секунду, но не может спать:

— Как хочешь.

— Есть кое-какие вопросы, которые я хочу задать. Много, на самом деле. Ты сказал, что Исчезнувшие люди, вероятно, не очень похожи на нас.

— Полагаю, сказал.

— Но инхуми выглядят почти так же, как мы. Они заставляют нас так думать, я имею в виду, точно так же, как та красная пиявка, о которой я рассказывал, выглядела рыбой для лягушек.

Я ничего не ответил.

— Ну, они могут придать своим лицам правильную форму. Ты сам так сказал. Также они красят их, как это делают женщины. Только они и говорят так же, как мы, и мне иногда кажется, что они даже думают, как мы. Я имею в виду Джали. Она разозлилась на нас в точности как настоящая женщина.

— Продолжай.

Его глаза открылись чуть шире:

— Ты хочешь, чтобы я задал тебе вопросы?

— Нет. Я имею в виду, что я хочу, чтобы ты сам рассуждал, Шкура. Это принесет пользу и тебе, и витку.

— Я уже зашел так далеко, как только могу. Мне кажется, что Исчезнувшие люди были намного сильнее и умнее нас. Все так говорят. Так что, если бы они отличались от нас, тогда как инхуми настолько похожи на нас, они должны были бы легко сказать, кто есть кто. Так как же инхуми могли причинить им столько вреда? Ты знаешь, Отец?

— Почему инхуми похожи на нас? — спросил я.

— Ты имеешь в виду, почему я так думаю? Ну, Джали похожа, и ты сказал, что другие тоже. Быть внимательнее к людям в старых зданиях и все такое. Если бы у них были хвосты или что-то еще, нам было бы проще выследить их.

— Не почему ты так думаешь — ты так думаешь потому, что это правда. Почему это правда?

Он выглядел озадаченным.

— В Гаоне — прости меня, если я уже упоминал об этом раньше — люди, которые охотятся на барахтунов, плетут их каркасы из прутьев, которые покрывают шкурой настоящих барахтунов.

— Нет, не говорил. Во всяком случае, я не помню.

— Тогда я говорю об этом сейчас.

— Ты хочешь сказать, что они похожи на нас и поэтому могут охотиться на нас?

Я покачал головой:

— Я имею в виду, что они становятся похожими на нас, и поэтому могут охотиться на нас. Пиявка, которую ты видел в пруду над нашей фабрикой, показалась лягушкам маленькой рыбкой.