Он посмотрел на улыбающегося Учителя и увидел, что улыбка его стала шире. Что-то было в ней, от чего все вскочили на ноги, как бы стряхивая смущение и неловкость.

– Как хорошо все кончилось, – несколько нервно сказала леди Маунтигл. – Конечно, вы совершенно правы. Я просто не знаю, как молить прощения…

– Никто не обидел меня, – сказал Учитель. – Никто меня не коснулся.

И, радостно беседуя, все ушли за Хардкаслом, новым героем дня; лишь усатый френолог направился к своей палатке и удивился, заметив, что священник идет за ним.

– Разрешите ощупать ваш череп? – нерешительно и даже насмешливо спросил мистер Фрозо.

– Зачем вам теперь щупать? – добродушно спросил священник. – Вы ведь сыщик, да?

Мистер Фрозо кивнул.

– Леди Маунтигл пригласила меня на всякий случай.

Она не дура, хоть и балуется мистикой. Вот я и лез ко всем, как маньяк. Если бы кто-нибудь согласился, пришлось бы срочно листать энциклопедию…

– «Шишки черепа»: смотри «Фольклор», – сказал отец Браун. – Да, вы порядком лезли к людям, но на благотворительном базаре это ничего.

– Какое дурацкое происшествие! – сказал бывший шишковед. – Подумать странно, что рубин так и лежал.

– Да, очень странно, – сказал священник, и интонация его поразила сыщика.

– Что с вами? – воскликнул тот. – Почему вы так глядите? Вы не верите, что он там лежал?

Отец Браун поморгал и медленно, растерянно ответил:

– Нет… как же я могу?.. Нет, что вы!..

– Вы зря не скажете, – не отставал сыщик. – Почему вы не верите, что он лежал там все время?

– Потому что я сам его положил, – сказал отец Браун.

Собеседник его открыл рот, но не произнес ни слова.

– Точнее, – продолжал священник, – я уговорил вора, чтобы он отдал мне его, а потом положил. Я рассказал ему то, что угадал, и убедил, что еще не поздно покаяться. Вам я признаться не боюсь, да Маунтиглы и не поднимут дела, когда камень вернулся, тем более – против этого вора.

– Конечно, Учитель… – начал бывший Фрозо.

– Учитель не крал, – сказал отец Браун.

– Ничего не понимаю! – вскричал сыщик. – За окном стоял только он, а рука появилась оттуда.

– Рука появилась оттуда, но вор был в комнате, – сказал отец Браун.

– Опять какая-то мистика! – возроптал сыщик. – Нет, так не пойдет. Я человек простой. Скажите мне прямо: если с рубином все было в порядке…

– Я знал, что не все в порядке, – сказал отец Браун, – когда еще и не слышал о рубине.

Он помолчал и продолжал неспешно:

– Вам скажут, что теории неважны, что логика и философия не связаны с жизнью. Не верьте. Разум – от Бога, и далеко не безразлично, разумно ли то, что происходит. Если оно неразумно, что-то не так. Вспомните тот спор. Какие там были теории? Хардкасл не без высокомерия назвал учеными именами философские загадки, как водится. Хантер считал, что все – сплошной обман и рвался это доказать.

Леди Маунтигл сказала, что он для того и приехал, чтобы встретиться с этим Учителем. Приезжает он редко, с Маунтиглом не ладит, но, когда он услышал, что будет индус, он поспешил сюда. Прекрасно. Однако в палатку пошел Хардкасл, а не он. Он сказал, что не терпит чепухи, хотя у него хватило терпения на то, чтобы приехать ради нее. Что-то не сходится. Как вы помните, он сказал «гадать», а наша хозяйка объяснила ему, что это хиромантия.

– Вы думаете, то была отговорка? – спросил растерянный собеседник.

– Думал сначала, – ответил священник, – но теперь я знаю, что это и есть истинная причина. Он не мог пойти к хироманту, потому что…

– Ну, ну!.. – нетерпеливо вставил сыщик.

– Потому что не хотел снять перчатку, – сказал отец Браун.

– Перчатку? – переспросил тот.

– Если бы он ее снял, – незлобно сказал священник, – все бы увидели, что у него выкрашена рука. Да, конечно, он приехал из-за индуса. И хорошо приготовился.

– Вы хотите сказать, – воскликнул сыщик, – что это была его рука? Да он же стоял по эту сторону!

– Пойдите туда, попробуйте сами, и вы увидите, что это нетрудно, – сказал священник. – Он наклонился во дворик, сдернул перчатку, высунул руку из-за колонны, другой рукой схватил индуса и закричал. Я сразу заметил, что он держит жертву одной рукой, тогда как любой нормальный человек держал бы двумя. Другою он засунул камень в карман.

Наступило молчание; потом сыщик медленно заговорил:

– А все же загадка остается. Почему старый колдун так странно себя вел? Если он не крал, какого черта он не сказал прямо?! Почему не сердился, когда его обвиняли и обыскивали? Почему он сидел и улыбался, и говорил намеками?

– Вот! – звонко воскликнул священник. – Наконец-то мы дошли до сути! Они никак не хотят понять одного. Леди Маунтигл говорит, что все религии одинаковы. Как бы не так! Они бывают настолько разными, что лучший человек одной веры и не пошевельнется в том случае, который глубоко заденет человека другой веры. Я сказал, что я не очень жалую духовную силу, потому что они подчеркивают силу, а не духовность. Не думаю, что этот Учитель стал бы красть камень, скорее – нет, зачем это ему? У него другие соблазны, например – украсть чудо, которое принадлежит ему не больше, чем «Алая Луна». Этому соблазну, этому искушению он и поддался. А вопрос о том, чей это камень, ему в голову не пришел. Он не думал: «Можно ли красть?», он думал: «Достаточно ли я силен, чтобы перенести рубин на край света?» Такие вещи я и имею в виду, когда говорю, что религии различны. Индус гордится духовной силой. Но то, что он зовет духовным, совсем не совпадает с тем, что мы зовем праведным. Это значит скорее «не относящийся к плоти» или «властвующий над материей», словом – относится не к нравственности, а к естеству, к господству над стихиями. Ну, а мы – не такие, даже если мы не лучше, даже если мы много хуже. Мы – хотя бы потомки христиан и родились под готическими сводами, сколько ни украшай их восточной бесовщиной. Мы другого стыдимся и другим гордимся. Каждый из нас испугался бы, что его заподозрят в воровстве; он – испугался, что не заподозрят. Когда мы бежали от преступления, как от змеи, он подманивал его, как заклинатель. Но мы не разводим змей! Эта проверка сразу ставит все на место. Можно увлекаться тайной мудростью, носить чалму и длинные одежды, ждать вести от махатм, но стоит камешку пропасть из вашего дома, стоит подозрению пасть на ваших друзей – и окажется, что вы просто английский джентльмен. Тот, кто совершил преступление, скрыл его, потому что он тоже английский джентльмен. Нет, лучше: он – христианский вор. Я верю и надеюсь, что можно назвать его раскаявшимся вором, благонамеренным разбойником.

– У вас получается, – засмеялся сыщик, – что христианский вор и языческий жулик противоположны друг другу.

– Будем милостивы и к тому и к другому, – сказал отец Браун. – Английские джентльмены крали и раньше, и закон покрывал их. Запад тоже умеет затуманить преступление многозначительными словесами. Другие камни сменили владельцев – драгоценнейшие камни, резные, как камея, и яркие, как цветок.